ворочался и всматривался в пустоту. Да, Браманте прав. Лучше эти деньги вложить в дело. Стоило ли их откладывать, если из всей семьи может полететь только один, а остальные станут терзаться завистью и разочарованием?
– Ешь свой хлеб, Фиорелло, – сказала Мария, жена.
– У меня в глотке пересохло, – ответил Бодони.
В комнату вбежали дети – трое сыновей вырывали друг у друга игрушечную ракету, в руках у обеих девочек были куклы, изображающие жителей Марса, Венеры и Нептуна – зеленые истуканчики, у каждого по три желтых глаза и по двенадцать пальцев на руках.
– Я видел ракету, она пошла на Венеру! – кричал Паоло.
– Она взлетела и как зашипит: ууу-шшш! – вторил Антонелло.
– Тише вы! – прикрикнул Бодони, зажав ладонями уши.
Дети с недоумением посмотрели на отца. Он не часто повышал голос. Бодони поднялся.
– Слушайте все, – сказал он. – У меня есть деньги, хватит на билет до Марса для кого-нибудь одного.
Дети восторженно завопили.
– Вы поняли? – сказал он. – Лететь может только один из нас. Так кто полетит?
– Я, я, я! – наперебой кричали дети.
– Ты, – сказала Мария.
– Нет, ты, – сказал Бодони.
И все замолчали. Дети собирались с мыслями.
– Пускай летит Лоренцо, он самый старший.
– Пускай летит Мириамна, она девочка!
– Подумай, сколько ты всего повидаешь, – сказала мужу Мария. Но глаза ее смотрели как-то странно, и голос дрожал. – Метеориты, как стаи рыбешек. Небо без конца и края. Луна. Пускай летит тот, кто потом все толком расскажет. А ты хорошо умеешь говорить.
– Чепуха. Ты тоже умеешь.
Всех била дрожь.
– Ну, так, – горестно сказал Бодони. Взял веник и отломил несколько прутиков разной длины. – Выигрывает короткий. – Он выставил стиснутый кулак. – Тяните.
Каждый по очереди сосредоточенно тащил прутик.
– Длинный.
– Длинный.
Следующий.
– Длинный.
Вот и все дети. В комнате стало очень тихо.
Оставались два прутика. У Бодони защемило сердце.
– Теперь ты, Мария, – прошептал он.
Она вытянула прутик.
– Короткий, – сказала она.
– Ну вот, – вздохнул Лоренцо и с грустью, и с облегчением. – Мама полетит на Марс.
Бодони силился улыбнуться.
– Поздравляю! Сегодня же куплю тебе билет.
– Обожди, Фиорелло.
– На той неделе и полетишь, – пробормотал он.
Дети смотрели на мать – у всех крупные прямые носы, и все губы улыбаются, а глаза печальные. Медленно она протянула прутик мужу.
– Не могу я лететь.
– Да почему?!
– Я должна думать о будущем малыше.
– Что-о?
Мария отвела глаза.
– В моем положении путешествовать не годится.
Он сжал ее локоть.
– Это правда?
– Начните сначала. Тяните еще раз.
– Почему же ты мне раньше ничего не говорила? – недоверчиво сказал Бодони.
– Да как-то к слову не пришлось.
– Ох, Мария, Мария, – прошептал он и погладил ее по щеке. Потом обернулся к детям: – Тяните еще раз. И тотчас Паоло вытащил короткий прутик.
– Я полечу на Марс! – Он запрыгал от радости. – Вот спасибо, папа!
Другие дети бочком, бочком отошли в сторону.
– Счастливчик ты, Паоло!
Улыбка сбежала с лица мальчика, он испытующе посмотрел на мать с отцом, на братьев и сестер.
– Мне правда можно лететь? – неуверенно спросил он.
– Правда.
– А когда я вернусь, вы будете меня любить?
– Конечно.
Драгоценный короткий прутик лежал у Паоло на раскрытой ладони, рука его дрожала, он внимательно поглядел на прутик и покачал головой. И отшвырнул прутик.
– Совсем забыл. Начинаются занятия. Мне нельзя пропускать школу. Тяните еще раз.
Но никто больше не хотел тянуть жребий. Все приуныли.
– Никто не полетит, – сказал Лоренцо.
– Это самое лучшее, – сказала Мария.
– Браманте прав, – сказал Бодони.
После завтрака, который не доставил ему никакого удовольствия, Фиорелло пошел в мастерскую и принялся за работу: разбирался в старом хламе и ломе, резал металл, отбирал куски, не разъеденные ржавчиной, плавил их и отливал в чушки, из которых можно будет сделать что-нибудь толковое. Инструмент совсем развалился; двадцать лет бьешься как рыба об лед, чтобы выдержать конкуренцию, и ежечасно тебе грозит нищета. Прескверное выдалось утро.
Среди дня во двор вошел человек и окликнул хозяина, который хлопотал у старого резального станка.
– Эй, Бодони! У меня есть для тебя кое-какой металл.
– Что именно, мистер Мэтьюз? – рассеянно спросил Бодони.
– Ракета. Ты что? Разве тебе ее не надо?
– Надо, надо! – Фиорелло схватил посетителя за рукав и, растерявшись, осекся.
– Понятно, она не настоящая, – сказал Мэтьюз. – Ты же знаешь, как это делается. Когда проектируют ракету, сперва изготовляют модель из алюминия в натуральную величину. Если ты расплавишь алюминий, кое-какой барыш тебе очистится. Уступлю за две тысячи.
Рука Бодони бессильно опустилась.
– Нет у меня таких денег.
– Жаль. Я хотел тебе помочь. В последний раз, когда мы разговаривали, ты жаловался, что все перебивают у тебя лом. Вот я и подумал – шепну тебе по секрету. Ну что ж…
– Мне позарез нужен новый инструмент. Я скопил на него деньги.
– Понятно.
– Если я куплю вашу ракету, мне даже не в чем будет ее расплавить. Моя печь для алюминия на той неделе прогорела…
– Ясно.
– Если я и куплю эту ракету, я ничего не смогу с ней сделать.
