приоткрыло вид внизу. Следов не увидели, но ясно увидели пятнышко туристского бивака на плато ледника, – две палатки, стоящие рядом, причем одна еле виднелась, прикрытая ветрозащитной стенкой из снежных кирпичей.
Андрей вынул монокуляр и разглядел бивак: палатки стояли рядом, сильно утопленные в снег. Изначально поставленные с углублением в снег, по штормовому, они еще больше утонули от снегопада. Часть снега отброшена в сторону. Рядом с палатками никого не видно. Одна из палаток – небольшая, стандартная «памирка-серебрянка», а вторая, более крупная, – четырехскатная каркасная юрта голубого цвета.
– Что-то явно не то... Какая-то другая группа. Правда, у Лапина была «серебрянка», но вот юрты... Юрты у них не было.
Вспыхнувшая с появлением палаток надежда почти погасла, превратившись в досаду. Осталось надеяться только на то, что, может, кого-то эта группа видела или встречала, или что-то знает. Или что «эта серебрянка» все же лапинская. Андрей увидел, что из юрты появился человек, и тут опять плато прикрыло туманом налетевшего облака.
– Обитатели палаток на месте! Минут через двадцать все узнаем. Связываемся и «сыплем» вниз, в направлении палаток. Держать интервалы в связках и не более одного кольца в руке.[27]
– Привет, бродяги! Здоровеньки булы! Хай живе? Откуда родом?
– Что-то чудится родное, – раздалось из юрты, – из Донецка! А вы откуда? Знакомый говор!
Наружу встречать пришедших вылезли все, кроме одного, обитатели маленького лагеря, – пять ребят и одна девушка в разноцветных пуховках. Своя среда, – «ТУРЬЕ», – они сразу нашли общий язык, разбились на кучки слушателей и рассказчиков, бойко переговариваясь и на русском, и на украинском.
– Да, свои, – харьковчане. Поисковая группа. Ищем пропавших. Кого-нибудь встречали?
– Нет, не встречали. Мы только начинали акклиматизационное кольцо, да заболел руководитель группы. У вас врач опытный есть?
– Врач? Инга! Надо побачить больного!
– Что случилось?
– Третий день стоим, не знаем что делать. Рассчитывали, что пройдет у него все, – как бы виновато рассказывал Степан Корзун, заместитель больного Юрия Яценко, – да все не проходит. Боли сильные, до стона, совсем скрутило мужика, слабость, рвота... Есть не может... Собирались уже выходить за помощью КСС на заставу. Заставлять его идти опасно...
– Когда началось?
– Два дня назад. Тогда и решили встать на дневку. Самочувствие медленно ухудшалось: возникли сильные боли в животе, жар и другие тревожные симптомы.
– Но-шпу давали?
– Давали... И папаверин. Вначале вроде помогло, потом опять ухудшилось...
Инга мучительно пыталась установить симптомы заболевания, степень опасности. Она, инженер- электрик, не была профессиональным врачом и имела медицинское образование в объеме подготовки сандружинниц и фельдшерской самоподготовки к походу. Искала в памяти строки прочитанного по медицине... Что же это может быть? Налицо учащение пульса, сильные боли, лицо землистое, со страданием... Черты обострены, дыхание учащенное... Живот вздут...
– Андрей, сколько до ближайшей связи?
– Трехчасовую мы пропустили. Теперь в шесть – через два пятнадцать.
– Нужна консультация с базой. Попытайся связаться на «аварийке», а я еще подумаю. Если удастся связаться, попроси позвать врача. Иваницкую бы нам...
Она задумалась, что-то вспоминая. Потом резко развернулась, нырнула в юрту.
– Ну-ка, Юра, попробуем. Потерпи немного. Так больно, – спросила она, медленно надавливая ладонью на живот.
– Нет, ничего, ничего, не больно...
Инга надавила сильнее, сильнее и резко отдернула руку.
– У-у!! – лицо Юрия исказила гримаса боли, по которой ей все стало ясно.
– Симптом Щеткина-Блюмберга! Прости, Юра, но надо было узнать.
– Что это? – спросила Оксана, дежурившая у больного участница донецкой группы.
– Подожди-ка! Пошли со мной.
Инга вылезла наружу, подозвала Андрея и Степана, но слетелись и остальные. Пробил ее час, – час, когда так много зависело от нее, и она оказалась на высоте положения.
– Плохо дело! Симптом тяжелого перитонита! Гнойное воспаление кишечника! Нужно срочно вниз – и на операцию! Готовим площадку и требуем вертолет! Он должен быть до темноты. Другая транспортировка невозможна! Срочно! Состояние очень опасное! Здесь он может уйти очень быстро!..
– Иду на аварийную связь с МАЛ ЮИ... Вышли бы они только на нашей волне!.. Степа! Пусть двое надежных ребят подготовятся к отлету с Юрием. Чтобы вещи, деньги были, снаряжение для ночлега, – все для жизни до соединения с вами. Все его вещи, немного продуктов, – на день-два. Отдайте им «серебрянку». Остальным – выбрать ровное место и подготовить площадку для вертолета. Нужен твердый участок, лучше на льду. Я займусь рацией. Все в темпе!
– Всем! Мысли о походе – отставить! Спасаем! Срочно спасаем, как можно быстрее! Руководство обеими группами беру на себя!
Посовещавшись с Юрием, Степан назначил Оксану и Васю к вылету, они начали спешно собираться и готовить к отлету больного. Андрей дал дельный инструктаж, живо припомнив детали рассказа Вадима Воронина о сходной ситуации с больным и о необходимости просмотра участков хребта с вертолета...
– Поблагодарите Женю Берлину за то, что мы здесь! Если встретите в Пржевальске, в больнице...
Блюмкин в МАЛ ЮИ уже собрался дать полный газ на отлете, как вдруг увидел, что от хижины начальника лагеря, размахивая красным флажком, бежит Паньков, главный радист лагеря:
– Стой! Стой!..
Блюмкин плавно сбросил газ и Михась осел вниз. Приходилось орать вовсю, чтобы перекричать шум турбин:
– Ну что?!
– Где он находится?
– Сказали – на том леднике, где Берлина видела следы. Ледник 21! Эта группа – не та, которую ищут! Другая! Что им сказать?
– Скажи... Скажи: связь через час с Майда-Адыром. Я буду там, разгружусь, заправлюсь и полечу! Если разрешат! Идет?
– Идет! Мы подключимся на связь! Лети!..
Через час с небольшим Халиев радировал своему помощнику в Пржевальск:
– Леня, Леня, слышишь меня?
– Да!
– В темпе! Связываешься с аэропортом! У Блюмкина на борту тяжелобольной! Как только он приземлится в Теплоключенке, часа через полтора-два, ты должен уже там встретить его с санитарной машиной. И сразу в больницу, на обследование. Случай опасный, подозрение на острый перитонит! Запомнил? С больными будут сопровождающие. Помоги им, если надо. Белов и Берлина как?
– Регулярно заходят. Днем оставляют у меня рюкзаки, а ночуют в палатке у больницы.
– Если надо, привлеки их в помощь. Пусть обустроят ребят из Донецка, – у тех сходная ситуация!
– Понял! Больной из донецкой группы?
– Да! Ее руководитель, Яценко! Двигай!..
Блюмкин сделал над плато сначала пробный круг на небольшой высоте и сбросил носилки. Для этого полета он предельно облегчил машину, не взяв груза и точно рассчитав количество топлива с НЗ. Это позволило ему зависнуть вблизи ожидающих, принять больного и сопровождающих. Он предварительно развернулся носом по ущелью и после захода оторвал машину на полном газе почти горизонтально, разогнал с небольшим скольжением вниз и пошел вверх...
