подозрительным, я стреляю. А стреляю я метко.
– Что вы, что вы… – беспокойно отозвался Рой. – Я – ни-ни. Мне ещё пожить охота. Типа того.
Он действительно вёл себя очень смирно, улыбался менеджерам, работавшим в торговом зале, сделал ручкой миловидной девушке, сидящей за кассовым аппаратом. И тут в нагрудном кармане Виноградова тихонько запиликал «мобильник». Заподозрив неладное, разведчики напряглись, а Тихонов сделал лишний шаг вперёд и как бы по-дружески подхватил Роя под локоть. Виноградов, наоборот, приостановился, полез в карман, достал трубку и, не глядя, ткнул кнопку ответа на вызов. Продолжая идти к выходу, вслед за Тихоновым и Брумманом, он выслушал, что ему говорят, коротко бросил: «Скоро буду!» и спрятал телефон.
Когда они наконец покинули гостеприимный офис компании «Майкрософт» и подошли к оставленному на улице джипу, Тихонов с неописуемым облегчением выпрямил спину и, повернувшись к сослуживцу, спросил:
– Кто звонил?
– Ребята из магазина, – ответил Виноградов. – Похоже, ситуация изменилась. Но пока непонятно, в какую сторону. В любом случае забирай парня и отправляйся на «точку». Теперь Рой Брумман – наш заложник…
Глава 8
1.
– Отказываться неудобно! – сказал Керро.
И Марк Айле, ошарашенный внезапным приглашением на закрытое празднование, которое должно было начаться через два часа в ресторане гостиницы «Биармия», только развёл руками.
– Но у меня нет смокинга, – попытался увильнуть он.
– Смокинг не понадобится, – заверил генерал, окинув своего капитана критическим взглядом. – Я же говорю: это будет закрытое мероприятие, без журналистов и прочей мишуры. Твой костюм вполне подойдёт…
– Но в чём цель моего присутствия на банкете?
– Ишь ты какой подозрительный, – Керро усмехнулся. – Это правильно. Сотрудник госбезопасности должен быть подозрительным… Ты хочешь довести дело Калхайно до конца?
– Хочу!
– Тогда пойдём. На банкете будет Инга Бьярмуле – вернулась специально с гастролей. Может быть, удастся что-нибудь заметить или даже расспросить.
Айле сомневался в том, что истинной причиной приглашения на празднество было желание Керро помочь в расследовании дела об убийстве бывшей депутатши, но смирился с неизбежным и через два часа сидел за огромным столом, сплошь уставленным разнообразными яствами. Тут хватало чего отведать и чего выпить, однако аппетита не было совсем, и Марк, попросив салат, вяло ковырялся в нём вилкой, запивая минеральной водой и настороженно поглядывая вокруг. Впрочем, и другие приглашённые, среди которых можно было увидеть министров депутатов и высших офицеров новой национальной республики, не спешили объедаться, ожидая, когда появится президент.
Борис Брумман появился с получасовым опозданием, но зато в сопровождении жены и старшего сына. Участники празднества поднялись на ноги, приветствуя своего вождя. Оркестр на эстраде грянул государственный гимн Биармии, переделанный из какого-то малоизвестного марша, и пока играла эта бравурная музыка, все стояли навытяжку, пожирая чету Брумманов глазами. Айле в этот момент подумалось, что ведь у президента Бруммана имеется ещё один сын, но он (кажется, его зовут Рой) практически не появляется на публике. Интересно, озадачился Марк, а этот, самый младший, сын имеет хоть какое-то отношение к происходящему в Биармии, или всё происходящее вне его интересов? Впрочем, будь я на месте Бруммана, то отправил бы младшего куда-нибудь подальше – в Европу на учёбу…
Наконец-то последние такты биармского гимна стихли, и Борис Брумман кивком разрешил присутствующим вернуться на свои места. Сам он остался на ногах и даже постучал вилкой по пустому бокалу, хотя и без того внимание присутствующих было приковано к его персоне.
– Сограждане! – обратился президент к притихшей аудитории. – Биармы! Друзья мои! Сегодня мы собрались не только для того, чтобы отметить мой скорый отъезд в московскую командировку, но и чтобы запомнить этот день как праздник. Возможно, этот день не станет общепризнанным государственным праздником независимой республики Биармия, однако в историю он всё же войдёт. Потому что именно в этот день мы сделали то, что раньше считалось невозможным, – мы вернули себе наши исторические земли. Чтобы понять, сколь значителен этот шаг, давайте вспомним, с чего всё начиналось. А начиналось всё в ноябре 1991 года, когда был принят закон «О правовом статусе национального района, национальных поселковых и сельских Советов в республике Карелия». Этот закон позволил местным жителям – карелам, вепсам, ингерманландцам, биармам – самостоятельно формировать национально-территориальные образования в местах компактного проживания коренных народов. В декабре 1993 года появилась Вепсская национальная волость. Ещё через полгода, в июне 1994-го, впервые был поднят вопрос о создании Биармской национальной автономии в республике Карелия. Тогда же сформировался Фронт национального возрождения. Он обратился ко всем биармам, проживавшим на территориях Советского Союза и за его границами, с призывом вернуться на свою историческую родину и послужить делу её восстановления. А в 1998 году, как вы все прекрасно знаете, состоялись первые президентские выборы, и Биармия де-юре стала республикой. Сделать всё это было очень непросто. Мы встретили сопротивление на самых разных уровнях. И если бы не уверенная поддержка со стороны всех народностей, проживающих в Карелии, не их ясно высказанное на референдуме желание вершить свою судьбу собственными силами, вряд ли на карте мира появилось бы новое государственное образование под названием Республика Биармия…
Брумман сделал паузу, и все, сидящие за длинными столами, зааплодировали. Не участвовала во всеобщем выражении одобрения только одна гостья, и Марк Айле сразу обратил на неё внимание. Инга Бьярмуле, занявшее место довольно близко от четы Брумманов, сидела с унылым видом, чёлка падала ей на лицо, закрывая глаза, и казалось, она находится где-то далеко, в ином пространстве или измерении, отделённом от здесь и сейчас миллионами световых лет. Капитан вспомнил, что обещал ему Керро, но, честно говоря, с трудом представлял себе, как можно вывести певицу из депрессии и заставить её поделиться информацией по делу об убийстве.
Дождавшись, когда аплодисменты стихнут, Борис Брумман продолжил:
– Но нельзя обольщаться и расслабляться. Мы ещё в самом начале пути к независимости. Ещё очень многое предстоит сделать. Ещё многие и в России, и на Западе скажут, что мы слишком многого хотим, что мы своими действиями пытаемся разрушить Федерацию. Нас попытаются сломить морально и уничтожить физически. И мы можем противопоставить этому только нашу уверенность в собственной правоте, наше желание распоряжаться тем, что принадлежит нам по праву. На этой ноте мне хотелось бы закончить своё выступление, а в качестве постскриптума позвольте процитировать слова первого вождя биармов Чоурраута, зафиксированные неизвестным летописцем в рунах нашего народного эпоса «Бьярмскрингла», посвящённых Великому Восточному походу:
На этот раз хлопали куда громче и дольше. Осталось произнести тост, что Брумман и не замедлил сделать:
– Я поднимаю этот бокал за День независимости, который когда-нибудь наступит!
Дальнейшие события развивались очень стремительно. Президент ещё не успел поднести к губам бокал с шампанским, как Инга Бьярмуле вскочила из-за стола и, отшвырнув в слепой ярости стул, устремилась к чете Брумманов. Она быстро шла, выставив руки перед собой, и, подумалось, сейчас вцепится в роскошную бороду главы биармской исполнительной власти и от того полетят клочки шести, как от пса, столкнувшегося себе на беду с разъярённой кошкой.
Президентских охранников поблизости не было – Брумман, выказывая уважение к собравшейся здесь элите, оставил их за дверью. Сама элита была ошарашена и явно не готова встать на защиту своего президента. В итоге Марку Айле ничего другого не оставалось, как вскочить вслед за Ингой и кинуться ей наперерез. Однако певица остановилась в шаге от Бруммана и выкрикнула ему в лицо:
– Убийцы! Вы – убийцы детей!
