«Вот она – безысходность истины Батин», – подумал Я-Чэн.
Но вслух мы ничего не сказали.
...Ни одного Блистающего мы не нашли. Те, кого шулмусы и Дикие Лезвия не забрали с собой, были убиты и сброшены в колодец.
Прообраз священного водоема Желтого бога Мо.
Мы молча постояли над этой могилой, обнажившись – и двинулись прочь.
Вокруг нас сочилась пылью и страхом Шулма.
Отныне – Шулма.
– Куда они могли направиться?
Ножи Бао-Гунь не ответили. Взгляд знахарки Ниру не выражал ничего, губы плотно сжаты.
– Куда они могли направиться?!
Не сразу, но смысл вопроса дошел до них.
– Туда, – острие одного из ножей и правая рука Ниру указали на северо-запад, к невидимой отсюда границе песков Кулхан. – Если не задержались, осматривая окрестности.
– Почему именно туда?
Я уже понимал, что это еще не нашествие, а просто передовой отряд, который не двинется вглубь страны до подхода основных сил.
– В это время года в Кулхан можно войти и выйти только там. Левее – зыбучка. Справа – черный песок, кони собьют копыта.
– Даже подкованные?
– Подкованные – на день позже.
– Тогда – едем!
Кони с облегчением рванулись вперед – и вскоре бывшая деревня Сунь-Цзя скрылась за пологими холмами, поросшими редким клочковатым кустарником.
Ехали до самого заката.
Когда начало темнеть – разбили лагерь. Ни шуток, ни разговоров, ни Бесед. Люди молча поужинали и, выставив дозор, забрались в шатры.
Я лежал рядом с Чэном. Его правая рука покоилась на мне.
Мыслей не было. Только гулкая звенящая пустота – одна на двоих.
Сон долго не шел.
Потом пришел.
Тот самый сон.
А потом мы проснулись.
...Заррахида с Саем, равно как и Коса, в шатре не было – мы с Чэном отыскали их снаружи, где они предавались обычному занятию: оба Блистающих (Сай уже понемногу начал перенимать замашки эстока) и деятельный ан-Танья всячески распоряжались.
Причем распоряжались сразу всем: приготовлением завтрака для Придатков, свертыванием лагеря, седланием лошадей, и так далее, и тому подобное, не считая множества разных мелочей. Распоряжения шли, разумеется, от имени Высшего Дан Гьена и Высшего Чэна Анкора. Мы с Чэном их всемерно одобрили (про себя!) и принялись наблюдать за всей этой суматохой, изображая снисходительное удовлетворение расторопностью своих дворецких.
Благодаря тому, что мы молчали и ни во что не вмешивались, отряду весьма быстро удалось продолжить путь.
Нас по-прежнему вела семья Метательных ножей; Чэн скакал бок-о-бок с их Придатком, знахаркой Ниру. Слева, сразу за узкой полоской полей, по краю которой мы ехали, возвышались скалы, справа – подступала изрытая оврагами, иссохшаяся и покореженная земля.
Еще не Кулхан, но уже – почти.
Почти.
Это только в Беседе почти не считается...
Проехать, как я понял, можно было только здесь – и я старался не думать о том, что будет, если дичь давно ушла от преследования.
Поля вскоре закончились, начались унылые солончаки, безрадостно-одинаковые, а за ними просматривалась гряда песчаных барханов.
Мохнатая неказистая кобылка, на которой ехала Ниру с ножами Бао-Гунь, остановилась.
– Вон граница песков Кулхан, – неторопливо звякнул верхний нож.
Я выскользнул из ножен и взмыл над головой Чэна.
Вскоре наш растянувшийся отряд собрался вокруг нас.
– Они должны были выйти именно сюда? – осведомился Чэн у Ниру.
