информацию и по активирующему сигналу импульсно «выстреливал» ее на приемные устройства разведывательного спутника.
Съем информации произошел практически мгновенно – быстрее, чем алкаш разгрыз и проглотил очередную семечку. Через полторы секунды оператор Центра космической разведки в пригороде Вашингтона отметил в журнале факт благополучного окончания сеанса связи и вышел в герметично закрытый и обеспеченный мощной вытяжкой отсек для курения. Если бы оператор знал, что этот сеанс окажется последним, он бы, возможно, отметил такое событие чем-то более существенным, чем «Мальборо-лайт»…
А старина «Лакросс», которому, увы, не было никакого дела до колпаковского житья-бытья, выключил приемопередатчик и снова перешел в режим ожидания. О том, что именно его ожидает в самом ближайшем будущем, никто еще не знал.
Основным источником разложения чистых душ по-детски наивных и неиспорченных селян чуть не стал мордатый московский бизнесмен Окорок, который приезжал на громадной, как дом, черной машине, угощал мужиков дорогущим импортным самогоном, купил двадцать соток огорода Феклы-кривоножки и собирался построить усадьбу с бассейном. Потом диковинную машину какие-то враги испортили: изрешетили из автомата, и заодно насмерть порешили самого Окорока, только и остались колпаковцам на память ощерившийся ржавыми арматуринами и заросший бурьяном бетонный фундамент, несколько квадратных бутылок из-под виски да стопка глянцевых журналов с завлекательными картинками и непонятными, будоражащими воображение текстами.
– «…когда настала очередь малосольной севрюжьей икры в яичной скорлупе. А через десять минут одетый в черное трико официант принес тартар из лосося, горячий торт из камчатского краба и филе Сан Пьер Верди»… Слушай, что такое «тартар»?
Кулёк поднял глаза и поверх замызганной журнальной страницы пристально посмотрел на Архипыча.
– Это… н у, дрянь такая, типа томатного соуса, – опытный Архипыч, припоминая, пощелкал пальцами. – В общем отделе продается.
– Ясно. Так, чё там дальше… «Копченый лосось, приправленный красным луком и каперсами, органично вписывался в русское меню, лишь деликатно напоминая о своем европейском происхождении кусочками корнсалата с оливковой заправкой…» Архипыч, а каперсы – это что?
– Ну… Это такая… Маленькая. Как килька, – не моргнул глазом Архипыч. – В рыбном отделе.
– И почему они так пишут? Вроде по-русски, а все непонятно, – покачал головой Кулёк. – А вот еще, слушай: «…Гранд Кюве делается из многочисленных лотов, что дает основания считать его более последовательным носителем традиций ассамблирования, заложенных еще Пьером Периньоном…»
– Периньон – это гриб, – с ходу признался Архипыч. Он устал от бесплодных разговоров и, достав из-за пазухи бутылку с красной этикеткой «Джонни Уокер», выдернул затычку из плотно скрученной бумаги, бережно разлил жидкость цвета слегка замыленной воды по пластиковым стаканчикам. – Белый такой. Со шляпкой.
– Не, постой. А тут почему-то написано с большой буквы, – заметил несоответствие Кулёк. И для верности перечитал еще раз: – Пе-ринь-он.
– Не с большой, а с заглавной, – ловко перевел стрелки Архипыч. – Эх ты, бурлак! Пей вот, не звени.
Кулёк, кажется, хотел еще что-то возразить, но постеснялся, поскольку Архипыч был полноправным хозяином этого старого мехдвора, имевшего в деревне Колпаково значимость древнеязыческого святилища. Хозяин и верховный жрец. За отсутствием у местных жителей традиции посещения ресторанов, кафе и бистро, все пьяные мистерии в деревне разыгрываются либо на задворках ветхих скособоченных изб, либо здесь, среди руин изгнанного еще в начале девяностых технологического Молоха, которому Демьян Архипович Лысько служил в лучшие свои годы, справляя должность помощника мастера.
Но и сейчас жизнь продолжается: дымит в закутке самогонный аппарат, выполняющий роль жертвенника, да стоят, укрытые ветошью, канистры с соляркой, которую Архипыч приворовывает, пользуясь старыми связями. Обе жидкости пользуются спросом, и тянутся сюда, на старый мехдвор, клиенты из окрестных сел, подтверждая народную мудрость насчет места, которое пусто не бывает.
– Слушай, вот ты столько всего знаешь, – подлизывался к нему Кулёк, откладывая в сторону замызганный журнальный лист, где на надорванном колонтитуле еще можно было прочесть: «„Высший свет“, № 11, 2001». – Про каперсы там всякие, филе, про красивую жизнь… Откудова у тебя все это?
– Ясно, откудова, – проворчал Архипыч. – Связи, люди, окружающий мир… Это ты в навозе копаешься да в стакан глядишь, а я – бизнесом занимаюсь, знакомлюсь со всякими деловиками. А у них жизнь совсем другая, интере-е-е-с-ная! Вот и слушаю, вот и знаю.
– И что? – прищурился Кулёк. – И сам был в каком-нибудь ресторане, пробовал все это?
– И был, – согласился Архипыч, – и пробовал. Без этого не обходится. Бизнес-ланч, – небрежно выговорил он. – Знаешь, что такое? А-а, не знаешь. А я позавчера к дружбану в Кукуев ездил, дело одно перетирал. А потом, как положено, он в бар меня пригласил, «Сияние» называется. Знаешь, почему? Не знаешь. Там весь потолок в разноцветных лампочках. Стены тоже в лампочках. И все сияют, переливаются – красотища! И девки городские, безотказные, что твой дизель… – Архипыч подумал еще немного и веско добавил: – В черных колготках. Вот!
– Ух, ты! – Кулек порылся в стопке потерявших товарный вид журналов, достал «Плейбой» с оторванной обложкой и, пролистнув, показал собутыльнику фото блондинки с обнаженной грудью, широко расставившей длинные ноги в черных колготках и красных туфлях на высоченной «шпильке».
– Такие?!
Его многоопытный товарищ посмотрел, прищурившись, подумал, потом все-таки кивнул.
– Почти…
Он не упомянул, правда, что с дружбаном они пили не ассамблированный Гранд Кюве, а принесенный Архипычем самогон, закусывая его вчерашними биточками, а также что бар «Сияние» у местных жителей имеет более меткое прозвище «Синяк», и девушек в черных колготках, обретающихся там с утра до вечера, зовут не иначе как «жабы». Но утаивание подробностей не есть ложь, к тому же последние два обстоятельства вполне могли быть Архипычу неизвестны.
– Ух, ты! – повторил Кулек. – А чем занимается твой дружбан?
Со странной смесью вожделения и отвращения он выпил еще один стакан мыльной жидкости, высыпал в рот целую жменю семечек и съел их вместе с кожурой.
Архипыч слегка призадумался и сформулировал:
– Металлами.
– В смысле?
– Ну, медь, свинец. Добыча полезных ископаемых…
– На экскаваторе, что ли? – поразился Кулёк. – Олигарх?
– От, бурлак… В скупку сдает! – цыкнул на него Архипыч. – Скупка цветных металлов – слыхал про такую?
Кулёк, конечно, слыхал.
– Так ведь… Что сдает – ясно. Где ж он его только берет, этот металл?
– А где, ты думаешь? Под ногами валяется, где еще!
Кулёк удивился, захлопал наивными пьяными глазами.
– О, смотри!
Архипыч наклонился к нему и подергал за полы замызганной ватной куртки, которые за неимением пуговиц были скреплены между собой куском проволоки.
– Это что, по-твоему? А?
– Ну, в общем… Проволока, – признался Кулёк.
– Для тебя это проволока, а для деловых людей – алюминий! – гремел Архипыч. – Где взял?
– Поднял, – моргнул несколько растерянно Кулёк. – Из магазина шел… Смотрю – лежит, вот и взял…
