доставучий кусок говна не заслуживает ничего, кроме смерти. И только потом…
Он видел, что Самокат с Ломтем, два белоглазых крепыша, похожие друг на друга, как братья-близнецы, стоят рядом наготове, ждут, когда он начнет подниматься. Но лежать смысла нет, не отлежишься… И он поднялся – сперва в партер, потом на колени. Потом кое-как выпрямился. Они так и не ударили.
– Зачем деретесь? – громко спросил он. – Вас пятеро, нас двое. И все идет по плану, как договорились. Зачем ногами махать?
Это было сказано для Миши. В кармане у Лешего лежал включенный мобильник, и на другом конце связи Миша слышал каждое произносимое здесь слово. Теперь он знает, что «закидка» пойдет через подвал и что противников пятеро. Только что толку с этого знания? Миша ему не сват, не брат и не родственник, даже не армейский дружбан, с которым полпуда соли съели. Так, случайный знакомый… И проще всего ему сейчас спокойно свалить в сторону, оставив шапочного знакомого один на один со своими проблемами. Раньше эта простая и логичная мысль не приходила ему в голову. А теперь пришла. И от этой мудрой мысли Леший похолодел.
Впереди маячили Хорь и Неверов, похожие на мирно беседующих приятелей. Заходя в подъезд, Неверов обернулся и что-то крикнул. Лешего подхватили под руки и потащили к колодцу. Еще двое несли огромные сумки с «залазной» одеждой.
Вообще-то Миша производит впечатление серьезного человека. И глаза у него стальные, и с оружием он обращается уверенно… Тогда получается, что Леший ведет всех этих олухов на убой, как козел- провокатор на мясокомби– нате… Это не открытый бой, это изощренное коварство, как у тех, в горах…
– Думаешь, я ее не натянул? – гаденьким шепотом вдруг дунул в ухо Самокат.
Леший, не поворачивая головы, осторожно скосил на него глаза – спятил, что ли? – и увидел расплывчатое грязно-розовое пятно, напомнившее ему подбрюшье какой-то домашней скотины.
– …Думаешь, он тоже в сторонке стоял? – Самокат показал на Ломтя, и Ломоть с готовностью осклабился. – Так знай, козлик… Два часа, по очереди, в два смычка… Она чуть наизнанку не вывернулась… даже обоссалась! Понял? То-то…
Тут до Лешего дошло, что Самокат, видно, просто перепутал его с Хорем… и толкует о Ритке, Хоревой подруге.
«Ладно, – подумал Леший. – Ладно. Распаляйтесь, гады, дрочите на свои воспоминания. Хорошо, что перепутали. Хорь никогда ничего не узнает – и то польза…»
Если его и начинали мучить угрызения совести, то сейчас они бесследно исчезли.
В подвале неверовцы распаковали сумки и накинули поверх обычной одежды оранжевые, с черными разводами, комбезы. Высокие шнурованные ботинки они носили всегда.
– Давайте руки, – приказал Неверов и острым ножом, тем самым, что упирал Хорю в бок, разрезал скотч на руках диггеров. Те тоже надели комбинезоны и взяли фонари.
– Значит, так, – сказал Неверов, когда все сгрудились у узкого лаза в тоннель теплоцентрали. – Я вас, гномов, хорошо знаю. Поэтому идти тихо, не дергаться, не шуметь. Подлянок не готовить, в метановые мешки не заводить. Шутить с вами не буду. Бомжей дохлых находили? То-то! Если что – пальну в брюхо и оставлю подыхать под землей. Все ясно?
– Да, – сказал Леший.
Неверов повернулся к Хорю. У того вытянулось лицо, видимо, он представлял, каково это – лежать в сыром тоннеле с простреленным брюхом.
– Чего ж тут неясного, – очнулся Хорь. – Конечно, ясно!
Неверов презрительно сплюнул. Он был очень доволен.
«Вот и замкнулся круг, свилась веревочка. Как говорится, правосудие восторжествовало… Егорка Сивый, гнида, сволочь… и кассир группы по совместительству, видно, думал, что объегорил всех, закрыл навсегда за собой дверь… когда в одно прекрасное утро исчез, испарился, прихватив с собой богатую казну „Десятки“. Мама родная, там серебра одного только было тысяч на шестьдесят долларов – и это если считать на чистый вес, без учета коллекционной ценности!.. Никто уже не узнает, куда он собирался рвануть со всем этим добром, какому идиоту собирался сбагрить его…»
Неверов сплюнул и растер плевок тяжелым ботинком с рифленой подошвой.
«Из Москвы Сивый, видимо, так и не уехал: сесть в самолет на Франкфурт, имея при себе полцентнера драгметаллов, согласитесь, довольно сложно… И ни один из московских скупщиков не позарился на его сокровища, – да иначе и быть не могло, кому ж охота наживать себе проблемы? Какое-то время Неверов поджидал его в коллекторе на Малой Пироговской, где у Сивого в незапамятные времена был личный тайник, поджидал, да не дождался… И уже поверили было, что удалось иуде каким-то образом ускользнуть, выкрутиться… Но оказалось, есть справедливость на свете – не ускользнул. Раз объявились все-таки „николашки“ на Пироговке… Так ведь? Сколь веревочке ни виться, а конец будет. И любой, кто наложит лапу на казну „Десятки“, не уйдет, сгинет, как сгинул Сивый, как сгинут вскоре эти два придурка. Только они должны открыть лаз на четвертый уровень. Это куда важней всего остального…»
– Раз ясно – дышите носом, только тихо. Двинули. Таран и Косой первые, затем Ломоть…
Четыре фигуры в нарядных комбезах умело ввинтились в узкий черный лаз.
– Теперь вы оба, – сказал Самокат.
Увидев, как вдруг замер, оценивая обстановку, Леший, как напрягся Хорь, Самокат ухмыльнулся и покачал пистолетом на уровне их лиц.
– А вдвоем на одного – нече-естно… Лезьте вперед, гномы!
Мачо шел без света, лишь на минимум включив инфракрасную подсветку. Сквозь тяжелые очки были видны голубоватые стены, неровный пол тоннеля, темные фигуры впереди с яркими голубыми шарами фонарей. Когда расстояние сократилось, он стал ступать осторожнее. Тяжелый ППШ болтался за спиной, на кулак был намотан прочный синтетический шнур… Пятеро противников – это много. Тем более, четверо идут впереди диггеров. Значит, надо на ходу менять план и ждать удобного момента.
Через полкилометра трасса начала разветвляться, он едва не потерял из виду свет фонарей. Когда группа дважды свернула на коротком участке, он понял, что медлить нельзя.
Мачо остановился у последней развилки, поднял камешек и швырнул вслед уходящим. Из тоннеля донесся отчетливый сдвоенный стук. Шаги впереди стихли. После нескольких мгновений настороженной тишины послышались возбужденные голоса. Спорят. Сейчас одно из двух: либо попытаются скрыться, либо будут выяснять, в чем дело. Вот только с двумя заложниками не очень-то скроешься… Так что и нечего спорить.
Прошла минута. И еще минута.
Мачо застыл. Ухо уловило тонкие колебания воздуха на самой грани слышимости: оттуда, из сопрягающегося тоннеля, кто-то приближался, крался на цыпочках, кто-то очень осторожный, кто-то очень опасный. Точнее, это он сам считал себя осторожным и опасным. Мачо прижался спиной к стене и чуть заметно улыбнулся: этот «кто-то» явно не хлебал желтой воды Меконга и не охотился за «героиновыми менеджерами» в сиракузских каменоломнях. Он размотал шнур и свернул его петлей.
– Ну, и где он? – негромко поинтересовался Неверов.
Самокат еще раз нажал кнопку вызова, словно все дело было именно в кнопке. Мощный переносной ретранслятор, установленный в микроавтобусе, до сих пор верой и правдой служил им, обеспечивая бесперебойную связь на расстояниях и глубинах в несколько раз больших, чем здесь. Но сейчас Ломоть не отвечал.
– Не знаю. – Самокат добросовестно потряс трубку и даже врезал по ней ладонью. Не помогло.
– Ломоть!! – крикнул он уже по-простому, без всяких раций.
– Заткнись, – так же негромко приказал Неверов.
Его фонарь освещал грязную, в выщербинах, кишку тоннеля, по которому Ломоть пять минут назад ушел, чтобы определить источник странного звука. Свет отражался от мутного ручейка грунтовых вод, стекающих сюда через разломы и трещины в бетонной скорлупе, рисовал на камне быстрые нервные линии. Очень быстрые и очень нервные.
Дело в том, что Ломоть был одним из самых опытных бойцов «Тоннеля»… он натаскивал таких сопляков, как этот Самокат, он кулаком и сапогом вбивал им простые и сложные подземные истины… Он…
