указательный палец, и скорлупа тут же раскололась.
– И по бутылке джин-тоника, – повторил он. – Это у них вместо фонарей и тросов…
«Камера пыток» находилась в известковых каменоломнях на Берсеневской набережной. По легенде, там допрашивал заговорщиков сам Малюта Скуратов. Один из самых посещаемых объектов подземной Москвы, – хотя новичкам, особенно подвыпившим, соваться туда, конечно, нечего.
Леший глубокомысленно промычал под нос: «Бывает…»
– Я отговаривал было, а они только пуще заводятся. – Хмырь деловито очищал яйцо, бросая скорлупу в пустой бокал. Когда он успел опустошить этот бокал, Леший не заметил. – Тогда я им байку про Белого Спелеолога рассказал. Подействовало… Остыли мгновенно. И даже расстроились. Особенно девчата. Уж очень им Спелеолога этого жалко…
Леший знал много баек, но там в основном фигурировал черный цвет – Черный Альпинист, Черный Человек, Черный Диггер. Про Белого Спелеолога он не знал, да и знать не хотел.
– Это у нас в Керчи такой случай был, – пояснил хмырь. – Секретарь райкома, короче… его дочка и хлопец Паша. И горшок серебра сарматского. Ну? Не слыхали?
Леший вздохнул. Пора идти, наверное.
– Слыхал, – соврал он.
Хмырь неожиданно протянул через столик загорелую, похожую на черное узловатое бревно руку:
– Миша.
Ладонь и в самом деле была размером с лопату. Лешему вдруг вспомнились неверовские хлопцы- удальцы. А что, если?.. Но руку пожал.
– Алексей.
– Очень приятно. Давайте за знакомство, что ли…
Хмырь по имени Миша обернулся, что-то ища, но, видимо, не нашел. «А-а, вспомнил. Один момент…» Поднялся, прошел к соседнему столику и снял со спинки стула видавший виды рюкзачишко. Что-то сказал грустным неофиткам, вызвав на их лицах вспышки нежного румянца. Вернулся, достал из рюкзака две банки «Гиннесса» и выставил их на стол.
– Во. Чуть не забыл… Пили такое? Оно дорогое и хлебом пахнет. Угощайтесь, Алексей…
Миша держался очень уважительно, и Лешему это нравилось. Хотя, с другой стороны, настораживало: вежливость в их кругах была крайне редкой гостьей.
Вслед за банками Миша бережно извлек наружу явно старинный фолиант в потрескавшемся кожаном переплете, положил перед собой, с треском открыл банку и тонкой струйкой пустил в рот ее содержимое. Запахло свежим хлебом.
Леший сглотнул. Но не от запаха «Гиннесса». Он как загипнотизированный смотрел на толстую книгу: «Описи московской старины», составленные статским советником Бояриновым. Неужели? Да нет, не может быть! Легенда особо продвинутых «знающих» была отпечатана в тысяча восемьсот сорок четвертом году в типографии Шплеера, тиражом двести пятьдесят экземпляров. Про нее все слышали, но никто никогда не видел. И чтоб она так внезапно всплыла в «Козероге» из рюкзачка какого-то хмыря…
Миша опустошил банку и смял ее в комок, будто использованный бумажный стаканчик. Потом раскрыл тяжелый переплет и принялся бережно просматривать желтые по краям страницы.
– Это… это что? Не «Описи» Бояринова?
Не отрываясь от фолианта, Миша удовлетворенно ухмыльнулся.
– Точно. Описи его благородия Бояринова Степан Константиныча. Это из-за них я приехал за тридевять земель. Да вы попробуйте пиво-то!
– А можно глянуть? – неловко попросил Леший.
– Конечно. А чего ж… Это здесь у вас все друг на друга косятся с подозрением, а у нас по-другому люди живут, – Миша бережно протянул книгу через стол.
Леший не собирался пить с ним «Гиннесс» и слушать байки о Белом Спелеологе тоже не собирался, и вообще только ждал повода, чтобы встать и уйти. Но «Описи» – это другое дело. Если те самые, конечно…
Он взял том и раскрыл на шмуцтитуле. Посеревшая от времени тонкая и хрупкая бумага, полустертые, выцветшие экслибрисы на внутренней стороне переплета: «Личное собрание кн. В. Ф. Одоевского», «Библиотека Г. Е. Грум-Гржимайло», «Архив Ярославского губисполкома»… Нет, не подделка. Не розыгрыш. Те самые знаменитые «Описи», практически весь тираж которых погиб во время пожара на шплееровских складах, – за исключением десятка экземпляров, которые хранятся сейчас в частных коллекциях, и даже репринт ни разу не делался по какой-то загадочной причине…
– Откуда это у вас? – спросил Леший, подняв глаза на собеседника. Он мог бы еще добавить, что многие серьезные диггеры продадут душу, чтобы заполучить эту книгу хотя бы на ночь, и что ей нет цены, и что… Но распространяться об этом почему-то не хотелось.
– Купил, – усмехнулся Миша. – Через Интернет списался с одним московским… гражданином. Он давал гарантии. И цену запросил высокую. Полгода вели торг, пока скинул пару тысяч…
Леший пожал плечами и промолчал. Он никогда не видел в Интернете подобных объявлений. Странно. Просто повезло, наверное, что тут говорить.
– Нас пять человек, жизненный уровень высокий, – Миша открыл вторую черную банку с «Гиннессом», ловко послал через весь столик к Лешему. – Каждый дал сколько мог, а меня уполномочили сделать покупку… Ну, вот я приехал.
«„Уполномочили“ его… Наверное, чиновник. „Жизненный уровень высокий…“ Так и шпарит казенными оборотами, уполномоченный ху…в».
– А зачем вам эта книга? – спросил Леший. – Там же сплошная Московия. Бояринов в Керчи не был, это только у Нордмана и Грицая что-то можно найти…
Миша рассмеялся, обнажив на редкость белые здоровые зубы.
– Ну, скажем так: золотого коня Митридата мы уже искали. Хватит. И винные погреба графа Воронцова тоже… Детский сад это все. Аджимушкай, Багеры, Старый Карантин и даже «К-29» в Одессе… Все это мы уже видели. За семь лет – старая масляная лампа, горсть стеклянных византийских бус и целый арсенал «дегтярей» со времен Великой Отечественной. И бесконечные разборки то с ментами, которые за «черными копателями» охотятся, – туда со всей России съезжаются подонки всякие! – а то и с самими этими «копателями»… Мы их «стервами» зовем, «стервятниками». Еще «суками». Вот кому у нас раздолье. Оружия много, барахла всякого военного, особенно у нас в Аджимушкае. Там ведь десять тысяч народу полегло, половина из них до сих пор там и лежит… «Суки» из черепов золотые коронки выбивают, сплавляют в слитки. «Суки» они «суки» и есть…
Миша выставил перед собой очередную кружку, Леший поднес черную банку, чокнулись. Отпили. Действительно очень вкусно…
– Ну, а мы другое ищем, – продолжил Миша. – Мы больше археологи, наверное… – Он усмехнулся и повторил: – Наверное… Да. Нас культурный слой интересует: золотишко, серебро, бронза, а не «ржавые дегтяри».
– Один митридатовский конь решил бы все ваши проблемы, – заметил Леший.
Миша снова рассмеялся, хотя Лешему не показалось, что он очень уж удачно сострил. Он и не острил вовсе.
– Нет никакого коня, – сказал Миша. – А если и был, то давно сплыл. Знаешь, с каких времен «бугровщики» и «курганщики» у нас работают? Четыре века, если не больше. Там династии целые. А на нашу долю только бусы да «дегтяри»…
– Зато здесь – Иван Грозный со своей библиотекой.
На этот раз Леший сострил. Но Миша почему-то не отреагировал.
– А кто эту библиотеку искал-то? – сказал он вполне серьезно. – В десятые годы дернулись, потом в тридцатые – и все. Ты даже не сравнивай… Хоть у вас и столица, но по сравнению с Воронцовскими пещерами – это просто заповедник, Амазонка… Ты что, не был там ни разу у нас – в Керчи, в Аджимушкае?
Леший покачал головой. Что-то ему с трудом во все это верилось. Он взболтнул свою банку – там осталось не меньше половины. Миша же свою кружку давно выпил и взялся за следующую.
– Ничего не потерял, – сказал Миша. – Фуфла много. Романтики всякой. А настоящего дела нет. И тесно
