пеньюар, тоже вышла на шум. — Король велел вам повесить принца. Ну и вешайте на здоровье!
— Я что-то не пойму вас, — говорит ей Атаккуй: он не отличался большим умом.
— Ах, простота! Он же не сказал, какого из двух, — поясняет Спускунет.
— И точно, не сказал, — отозвался капитан. — Так хватайте Обалду и казните! Услышав это, Атаккуй заплясал от радости. — Долг солдата повиноваться! — сказал он. — А голова принца Обалду меня вполне устраивает; и, когда настало утро, он первым делом пошел арестовывать принца. Он постучал к нему в дверь.
— Кто там? — спрашивает Обалду. — А, капитан Атаккуй! Пожалуйста, входите, милейший. Рад вас видеть. Я вас ждал.
— Неужели? — удивляется капитан. — В этом деле меня будет представлять мой лорд-камергер Фокус-Покус, — сообщает ему принц.
— Прошу прощения, ваше высочество, только уж тут вас никто не заменит, поэтому незачем зря будить барона.
Казалось, и тут принц Обалду ни капельки не встревожился.
— Вы, разумеется, явились по делу принца Перекориля, капитан, замечает он.
— Так точно, — ответствует Атаккуй, — по делу нашего принца.
— И что же выбрали — пистолеты или шпаги, капитан? — осведомляется Обалду. — Я прекрасно владею и тем и другим и достойно встречу Перекориля, или я не наследник Понтии Обалду!
— Вы заблуждаетесь, ваше высочество, — говорит капитан. — У нас для этого пользуются топором.
— Ах, вот как? То-то будет жаркая схватка! — восклицает принц. Позвать сюда нашего лорд- камергера: он будет моим секундантом; и я льщу себя надеждой, что не пройдет и десяти минут, как голова юного Перекориля расстанется с его дерзким телом. Я жажду его крови! Крови!.. — вскричал он, уподобившись дикарю-людоеду.
— Прошу прощения, сэр, по согласно этому приказу я должен арестовать вас и передать… э… э… в руки палача.
— Ты что, рехнулся, приятель?! Остановитесь, говорю вам!.. А! О!.. только и успел выкрикнуть несчастный принц, ибо гвардейцы Атаккуя схватили его, завязали ему рот носовым платком и потащили на место казни.
Как раз в это время король беседовал с Разворолем и, увидев, что стража кого-то ведет, захватил понюшку табака и сказал:
— С Перекорилем покончено. Идемте завтракать. Капитан гвардии передал пленника шерифу вместе со смертным приговором, гласившим:
Препровожденного — обезглавить.
— Это ошибка! — вопит Обалду, который, очевидно, все никак не поймет, что с ним происходит.
— Да чего уж там, — говорит шериф. — Эй, Джек Кетч, берись-ка за дело!
И бедного Обалду поволокли на эшафот, где у плахи стоял палач с огромным топором в руках — он был всегда наготове.
А теперь нам пора возвратиться к Перекорилю и Бетсинде.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,
как Спускунет разлучила Бетсинду и Перекориля
Спускунет, которая была свидетельницей королевских злоключений и знала, что принцу грозит беда, поднялась ни свет ни заря и стала думать о спасении своего милого суженого, как эта глупая старуха теперь называла его. Она нашла Перекориля в саду; он бродил по дорожкам, сочиняя стихи в честь Бетсинды (правда, дальше «пень» и «весь день» дело не шло), и совсем позабыл про вчерашнее — знал только, что краше Бетсинды никого нет на свете.
— Ну, милый Перекориль, — говорит Спускунет. — Ну, милая Спусси, говорит принц, только сегодня уже в шутку.
— Я все ломаю себе голову, дорогой, как тебе выпутаться из беды. Придется тебе на время бежать в чужие края.
— Про какую беду, про какое бегство вы толкуете? Никуда я не поеду без своей ненаглядной, ваше сиятельство, — возражает Перекориль.
— Она отправится с тобой, милый принц, — говорит Спускунет еще вкрадчивей. — Но сперва мы должны взять драгоценности наших августейших родителей и нынешних короля с королевой. Вот тебе ключ, дружочек; это все по праву твое, понимаешь, ведь ты законный монарх Пафлагонии, а твоя будущая жена — ее законная владычица.
— Быть ли ей королевой? — сомневается юноша.
— Быть! Забрав драгоценности, иди в спальню Развороля; там у него под кроватью ты найдешь мешки, а в них — деньги: двести семнадцать миллионов девятьсот восемьдесят семь тысяч четыреста тридцать девять фунтов тринадцать шиллингов и шесть с половиной пенсов, и все это — твое, он украл эти деньги у твоего венценосного родителя в час его смерти. И тогда мы сбежим.
— Кто это «мы»? — переспрашивает Перекориль.
— Ты и твоя нареченная — твоя возлюбленная Спусси! — сообщает графиня, бросая на него томный взгляд.
— Как, ты — моя невеста?! — изумляется Перекориль. — Да ведь ты старая карга!
— Ах, негодяй! — визжит графиня. — Ведь ты же дал письменное обязательство жениться на мне!
— Прочь от меня, старая гусыня! Я люблю Бетсинду и никого больше! — И он кинулся от нее со всех ног — такой страх его обуял.
— Ха-ха-ха! — знай заливается графиня. — Обещанного не воротишь, — на то в Пафлагонии и законы! А что до этой супостатки, бесовки, гарпии, ведьмы, гордячки, ехидны, змеи подколодной Бетсинды, так принц-милатешка не скоро ее сыщет. Он все глаза проглядит, прежде чем найдет ее, будь я не я. Ведь ему невдомек, что его Бетсинда…
Так что же Бетсинда?.. А вот послушайте. Бедняжка встала в то зимнее утро в пять часов, чтобы подать чай своей привередливой госпоже, однако та на сей раз встретила ее не улыбкой, а бранью. С полдюжины оплеух отвесила Спускунет служанке, пока одевалась; но бедная малютка так привыкла к подобному обращению, что ничего худого не заподозрила.
— А теперь, когда государыня дважды позвонит в колокольчик, ступай побыстрее к ней! — говорит графиня.
