так сделала? Будь честным со мной.
– Нет, нет и нет – вот ответ на твой глупый вопрос.
– Ты готов в этом поклясться?
– Да, готов.
Свет от ламп падал на блестящие черные волосы и на ямочку на подбородке, которая смягчала суровость его лица. Гиацинта вспомнила скульптурную группу Родена и зажмурила глаза, чтобы муж не увидел ее слез.
– Что с тобой, Гиа? В чем дело? Я не могу видеть тебя плачущей! Это моя вина, я очень сожалею. Но нет никакой причины, ты все выдумываешь…
Она подбежала к нему.
– Подними меня и отнеси на кровать, как ты обычно делал. Я так люблю тебя…
Позже, когда Джеральд спал мирным сном, Гиацинта лежала, уставившись в темноту. Она видела контуры мраморной каминной доски, букет цветов на столе, собранный багаж в углу комнаты. Она хотела подтверждения, и Джеральд дал его или по крайней мере сделал вид.
Гиацинта тихо встала с кровати и подошла к окну. В этот поздний час движения на площади почти не было. На другой стороне возвышались высокие здания, представляющие миру лицо города, исполненное достоинства.
Но в чреве этого огромного, живущего интенсивной жизнью города есть множество людей, которые готовы, так же как Гиацинта, кричать от одиночества и предчувствия беды.
Францина позвонила по телефону еще до завтрака.
– Умер Джим. Заснул вчера вечером после обеда и не проснулся.
Глава 9
За последующие шесть недель произошло слишком много событий, и пребывание в Париже стало отдаленным прошлым. Настоящее казалось угрожающим. Несгибаемую бабушку подкосила внезапная смерть ее второго сына, и она ушла в дом для престарелых. Францина, по настоянию сыновей, отправилась с ними в длительное путешествие на Северо-Запад и Аляску.
– Не беспокойся за нее, – сказал Джеральд. – Францина справится с горем. Она сильная и умная. Она всегда была мозговым центром вашей семьи.
Ошеломленная этими словами, Гиацинта возразила:
– По-твоему, мой отец был глуп?
– Нет, он был интеллигентный и кроткий человек. Францина же так умна, что не демонстрирует это. Я бы не хотел быть ее врагом.
Эти слова вспомнились Гиацинте утром на исходе лета, когда раздался анонимный телефонный звонок.
– Вы меня не знаете, – заявила женщина. – Отчасти я стыжусь того, что делаю, и того, что не сообщаю вам своего имени. Это гадко и трусливо. Я откладывала это уже несколько недель. Но вот сейчас вдруг решила, что должна это сделать. Речь идет о вашем муже и одной женщине.
Рука Гиацинты, сжимавшая телефонную трубку, задрожала.
– О чем вы говорите? Кто вы, скажите мне.
– Не могу. В самом деле не могу. Пожалуйста, поймите. Я не отношусь к числу ваших знакомых, вы даже никогда не видели меня. Я знаю вас лишь благодаря вашей репутации в округе. Мне известно, что вы добропорядочная женщина и что у вас славная семья. Пережив неприятности, я не могу видеть, как мужчины унижают женщин. Вот и все. Я решила сказать вам, что происходит. Возможно, вы что-нибудь предпримете, пока еще не поздно. Женщина работает в офисе вашего мужа.
В трубке щелкнуло. Отбой. Гиа опустила голову на стол. Слова незнакомки походили на правду.
Когда Гиацинта подняла голову, комната поплыла перед ее глазами. Овладев собой, она пригласила к себе Мойру. Ей можно довериться.
Они расположились на террасе.
– Я уже знаю об этом, Гиа, – сказала Мойра. – Это та женщина, которая присматривала за вашими детьми, когда вы были во Франции. Я знала об этом еще до вашей поездки и постоянно спрашивала себя, должна ли рассказать тебе об этом. Думаю, Джеральд знает, что мне это известно, поэтому и не любит меня.
– Как ты это узнала?
Мойра вздохнула.
– Люди говорят. Муж одной женщины – доктор, а его медсестра – подруга Сэнди. Кто-то видел Джеральда с ней в машине, они ехали с пляжа в воскресенье. Кто-то видел еще… Что толку говорить? Их видели не раз, вот и все.
– Значит, знают все, кроме меня.
Гиацинта встала, оперлась о дверной косяк.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Гиа? – Милое, доброе лицо Мойры выразило тревогу.
– Просто у меня слабость.
– Пойдем в комнату, тебе надо присесть. Ах, Боже мой, мне так жаль! Ты этого не заслуживаешь. Ты скажешь ему?
