– Как ты уже видела, – начал он, – здание полностью разрушено. – И замолчал.
Столь холодный, официальный тон обескуражил ее. Лучше бы он сказал что-нибудь о них самих.
– А что с нами? Что с нашим браком? – спросила Гиацинта.
– Мы обсудим это позже. Как ты себя чувствуешь после того, что сделала?
– А что я сделала? Разве меня кто-то уличил во лжи или у меня была тайная любовная интрижка? С понедельника я каждый час думаю об этом, Джеральд. Не стану объяснять тебе, что для меня это значит, поскольку ты сам все хорошо понимаешь. Скажу тебе одно: я готова дать слово, что до конца жизни не вспомню об этом эпизоде, если ты завтра же избавишься от этой девицы и мы начнем жизнь заново. Я очень хотела бы этого. Ради нас, ради Джерри и Эммы.
– Это не то, о чем я с тобой говорю, Гиацинта. Я спрашиваю, зачем ты пришла в мой офис.
– Я? В твой офис? Когда?
– В ту ночь, когда он сгорел, после того как ты подожгла его.
– Я подожгла? Это несерьезно.
– Я говорю вполне серьезно. Дело не в дефекте электрической проводки. Кто-то был в здании. Кто-то совершил варварские действия в моей комнате.
– И конечно, этот кто-то – я, потому что узнала о той женщине. Очень проницательно.
– Сарказм не поможет, Гиацинта.
– Послушай меня. Если ты думаешь, что это была я, допроси своих служащих. У тебя их пятеро, и у каждого из них есть ключи. Возмутительно, что ты обвиняешь меня.
– Их всех допросили. Полиция и представители страховой компании знают, что делать, Гиацинта. И у всех есть алиби. Железное.
– Ну так скажи, чтобы и меня тоже допросили. Мне наплевать. Хотя это глупо. Глупо и подло, Джеральд.
– Ты в самом деле так думаешь?
– Разумеется. Я не приближалась к твоему офису с того времени, когда мы собирались в Париж.
«Господи, прости меня за ложь, но как иначе мне спасти себя? Ведь я не поджигала офис!»
Джеральд достал из кармана маленький пакет, завернутый в бумагу, извлек его содержимое и, отодвинув в сторону несколько книг, выложил на стол.
– Тогда как ты объяснишь это?
Гиацинта ошеломленно смотрела на маленькую пудреницу, губную помаду и расческу – то, что они купили на левом берегу Сены близ музея. На каждом предмете была черная ленточка с именем изготовителя.
– Все это я нашел на траве между кустами азалий и тротуаром, едва рассвело. – Джеральд вдруг понизил голос: – Больше никто об этом не знает. И никто, кроме нас, не должен знать.
У Гиацинты брызнули из глаз слезы.
– Зачем ты это сделала, Гиа?
«Боже мой, это случилось, когда я споткнулась и уронила сумочку».
– Я не поджигала! Должно быть, это из-за сигарет. Я прочитала твои письма и обезумела. Я хотела только уничтожить ее вещи, а потом еще и твои. Я пришла в бешенство. Неужели ты мне не веришь? Но я не устраивала никакого пожара!
– Даже если я поверю тебе, – все так же мягко проговорил Джеральд, – поверят ли тебе другие? Как ты объяснишь, что оказалась в моем офисе среди ночи? Это очень похоже на поджог, а поджог – совсем не шуточки. Это преступление.
– Даже если это сделано неумышленно?
– Да, Гиа, даже в этом случае. Не забывай, что, даже если ты сделала это неумышленно, в результате пожара погиб человек.
Гиацинта ошеломленно посмотрела на Джеральда.
– Это уголовное преступление, – продолжал он. – Первой либо второй степени. Вероятно, это – преступление второй степени.
– И что это означает? – шепотом спросила она.
– Полагаю, двадцать лет за поджог и столько же за убийство.
– Откуда ты это знаешь?
– От адвокатов и представителей страховой компании.
– Ты уверен?
– Наведи справки. Выясни сама. Но не беспокойся. Ты вне подозрений. По крайней мере пока.
Гиацинта вспомнила огромный живот вдовы, обтянутый дешевым черным платьем, перепуганные глаза мальчишки. И еще увидела себя за решеткой.
– Я хочу умереть!..
– Нет, Гиацинта.
