Джерри». Его веселые глаза. Эмма… Маленькая, настороженная Францина. Розовое платье, что лежит в коробке в отеле. Этот помпезный стол в углу. Морской бриз, который дует мне в лицо. Все сон…»
Францина спросила, когда дети вернутся домой.
– Поздно вечером в воскресенье. Чтобы успеть в понедельник утром в школу.
Она поинтересовалась, счастливы ли дети.
– О да, мэм, да! Отец без ума от них. И няня тоже. Ее зовут миссис О’Мэлли. Но здесь она просто няня. Она уже выдала своих внуков замуж. Вы только посмотрите на игрушки наверху – вполне можно открывать собственный магазин. А еще один доктор – они его называют «дядя Арни», – так он как Санта-Клаус. Приходя сюда, он берет их с собой кататься на лошадях. Отец купил пони для Джерри, а сейчас, когда Эмма немного подросла, купил на прошлой неделе и ей. Да что там, у этих детей есть все! Только захотят чего-то – и сразу получают! Удивительно, что они не испорченные. Хотите взглянуть на их комнаты, мэм?
Вопрос был обращен к Францине, однако Гиацинта покачала головой.
Но Францина поспешила сказать:
– Я хотела бы их увидеть.
– А я хочу уйти сейчас же, – заявила Гиацинта и объяснила себе: «Я не желаю видеть кровати, где Джерри и Эмма уютно лежат среди вороха кукол и животных».
Францина бросила на Гиацинту тревожный взгляд и встала. Гиацинта тоже поднялась.
– Как мне сказать, кто был у нас? Как ваши имена?
– Скажите, что здесь были мать детей и их бабушка и что мы хотим получить объяснение. Спасибо большое. Всего вам доброго.
– Объяснение, – повторила уже в такси Францина. – Тебе не кажется, что мы не получим его? Как ты себя чувствуешь? Ты не упадешь в обморок и не совершишь какой-нибудь безумной выходки?
– Это не поможет. Нет, просто я ошеломлена, только и всего.
Уже стемнело. Из окна машины была видна вьющаяся лента дороги с мигающими огнями. Все появлялось, мелькало и исчезало. Разговор возобновился, когда подъезжали к отелю.
– Еще никогда в жизни я не была в такой ярости, – призналась Францина. – Что мы будем делать?
– Полетим домой, полагаю.
– Улететь ни с чем, проведя здесь шесть часов?
– У меня нет ни малейшего желания фаршировать завтра индейку в отеле. А у тебя?
– Нет. Ах, Гиацинта, если бы ты поговорила со мной! Я, как слепая, бреду по незнакомой стране, не зная языка, и страшно устала от всего этого. Такой день, как сегодня, уносит десять лет жизни.
– Я не просила тебя сюда приезжать. Ты сама этого хотела.
– Ну ладно, ладно. Сейчас не время для споров. Пусть нам принесут чего-нибудь поесть в номер. Давай поедим и все обсудим.
«Странно, что человек, испытавший подобное потрясение, способен чувствовать голод, – подумала Гиацинта, – но, похоже, организм хочет жить, даже если этого не хочет мозг. И все-таки, конечно же, мой мозг хочет жить. Он только не знает как». И, отодвинув пустую тарелку, Гиацинта посмотрела на ночное небо за окном, где звезды плыли среди серебристо-серых облаков. «Все это мог бы великолепно написать Тернер, – размышляла она, вспоминая его бледные закаты и туманы. – Сколько же красоты, сколько цвета и жизни под бездонным, таинственным небом, и только человек оскверняет ее».
Гиацинту вернул к действительности голос Францины:
– Ты всегда ездила к бабушке, чтобы спросить у нее совета. Почему же не советуешься со мной сейчас? Как по-твоему, что я чувствую?
– Пожалуйста, не обижайся. Я ни у кого не намерена спрашивать совета. Если в этом возникнет необходимость, ты будешь первой, к кому я обращусь.
– Это выше моего понимания, Гиацинта. Я не собиралась поднимать этот вопрос в течение праздника, так как надеялась провести его радостно с Джерри и Эммой. Но сейчас, когда все испорчено, я хотела бы высказать свои мысли.
– Высказывай.
– Я в полном отчаянии. Признаюсь, когда я обратилась в еще одно место за профессиональным советом, то получила тот же самый ответ: ваша дочь – взрослая женщина, и если существует нечто такое, о чем она не хочет говорить, оставьте ее в покое.
– Очень хороший совет.
– Нет. Это равносильно утверждению, что, скажем, она взрослая, ей шестьдесят, восемьдесят или двадцать лет и, стало быть, она имеет право принять яд или спрыгнуть с моста в воду, если того хочет. Не расспрашивайте ее. Не останавливайте.
– Я не собираюсь принимать яд или прыгать с моста, уверяю тебя.
– У меня иногда возникает ощущение, что ты все-таки хотела бы это сделать. Тебя останавливают только дети.
Гиацинта промолчала.
Взволнованная Францина поднялась и загремела посудой.
– Это похоже на шантаж. Не надо быть ученым, чтобы вычислить: это связано с сексом.
– Ты уже говорила мне это. По-твоему, дело в адюльтере, в том, что у меня была связь. И он поймал
