Он поспешил в гостиницу с двумя бархатными коробочками.
Ильза была в номере, читала «Иерусалим пост». Он вручил ей браслет. Но настоящее сокровище, казалось, жгло его через ткань костюма. Пол был как ребенок, получивший в подарок новую игрушку и сгорающий от нетерпения показать ее друзьям. Зачем ждать до ужина? И он достал вторую коробочку.
– О, Пол, два подарка сразу? Хватило бы и браслета. Он чудесный.
– Это пустяк. Пустяк, который ты и сама смогла бы себе купить. А вот это действительно подарок. Мне хочется, чтобы ты носила эту вещь. Открой коробочку.
Было только естественно, что Ильзу ошеломило, даже озадачило чудесное украшение, переливающееся на черном бархате. Но Пол, внимательно всматривавшийся в лицо женщины в надежде увидеть на нем удовольствие, какое испытывал сам, тоже был озадачен. Неужели на какую-то долю секунды это лицо исказилось от боли – на переносице появилась мучительная складка, уголки губ задрожали?
– Какая прелесть! – воскликнула она. – Тебе не следовало…
– Этого делать, – закончил он за нее, смеясь. Услышав ее обычное возражение, он почувствовал облегчение. – Дай я надену его тебе. Только сначала сними свитер.
В одном лифчике, с обнаженными плечами и шеей, она стояла перед зеркалом, глядя на свое отражение. Золотая цепочка охватывала шею правильным кругом, а в центре, в ложбинке у основания шеи, сиял медальон.
– Мне редко доводилось видеть вещь такой изумительной красоты, Пол. Тебе не следовало этого делать, – повторила Ильза.
– Назови мне хотя бы одну причину, почему я не могу купить своей жене, что мне хочется. Моей жене на веки вечные.
– Не знаю… Я хочу сказать, оно, должно быть, страшно дорогое.
– Глупости, Ильза. Ты знаешь, я не люблю, когда ты об этом говоришь.
– Извини. – В голосе ее было раскаяние. – Это у меня просто привычка такая.
И все же он снова почувствовал беспокойство. Он был уверен, что что-то в ней изменилось. Она была подавлена. Вот именно, подавлена. Но, может, она просто не оправилась после вчерашнего. То, что они пережили, не так-то легко, а может, и вообще невозможно забыть. Может, всю оставшуюся жизнь они будут время от времени возвращаться мыслями к этой трагедии, и перед глазами у них будет возникать перевернутый автобус с вращающимися колесами, а в ушах раздаваться стоны пострадавших.
В целом, однако, день прошел неплохо. Словно по молчаливому уговору, ни один из них не заговорил о вчерашнем. Вечером они пошли в ресторан. Женщина за соседним столиком бросила внимательный взгляд на колье, и это доставило Полу удовольствие. Они говорили о разных пустяках – новом модном художнике, йеменском ресторане, погоде. Ильза была притихшей и почти ничего не ела. Пол попытался развеселить ее, рассказав про господина Хеммендингера, с юмором описав его пенсне и старомодные манеры. Однако он опустил все, что касалось доктора Штерна. В силу каких причин умолчал об этом, он и сам не смог бы объяснить.
– Давай пораньше ляжем спать, – сказал он под конец. – Нам надо быть в аэропорту на рассвете.
Легкая улыбка, которую он тут же подавил, тронула его губы; за весь день он так и не сказал ей про Испанию и сейчас не собирался портить завтрашний сюрприз.
В номере они быстро уложили вещи, и Пол сел почитать газету, а Ильза стала делать маникюр. Тишину нарушало лишь шуршание газеты. Покончив с газетой, он взглянул на Ильзу, и его внезапно потянуло к ней. Наклонившись, он поцеловал ее в шею, на которой еще сверкало ожерелье, но она не пошевелилась, не посмотрела на него, а лишь переложила пилочку в другую руку и продолжала обрабатывать ногти.
Он расстегнул ей колье, сказав при этом:
– Это будет твое украшение для оперного театра. Я абонировал места в партере на следующий сезон. Мы будем наряжаться и устраивать себе праздники.
Она отложила пилочку в сторону и со стоном повернулась к нему.
– О, Пол, дорогой мой, я не могу!
– Что не можешь?
Она зарыдала и, прижавшись к его лицу мокрой щекой, повторяла:
– Я не могу, я не могу.
– Что такое, Ильза? Ради Бога, что случилось? – воскликнул Пол.
– Я не поеду с тобой назад в Америку.
– Ты что? – задохнулся он.
– В ту ночь после кошмарного ужина с твоим кузеном я так и не смогла заснуть. Я встала и долго сидела у окна, думая и так и эдак. Я страдала, Пол, потому что я не хочу уезжать отсюда. И потому что я люблю тебя, ты это знаешь.
Она продолжала рыдать, закрыв лицо руками.
Пол взял ее за руки и, опустив их вниз, посмотрел на ее залитое слезами лицо. Несколько секунд он был не в состоянии произнести ни слова. Потом, не веря своим ушам, переспросил:
– Я правильно понял, что ты не хочешь возвращаться со мной домой? Ты действительно так сказала?
Она отвернулась и очень тихо произнесла:
– Это не дом.
