– Именно для нее.
– Но вы же ее не знаете.
– Не знал, а теперь знаю.
– Мистер Джордан! Вы что, и ее подцепили?
– Что за вульгарное выражение! Мы вышли отсюда вместе, разговорились, а сегодня я веду ее на фортепьянный концерт.
Лия, нахмурившись, крутила в пальцах карандаш.
– Не понимаю.
– Вы шокированы. В чем дело?
– Но она же замужем. И у нее четверо детей.
– Ну и что? Вы что, проповедник-евангелист из Арканзаса?
– Едва ли. Но я знаю ее. Знаю о ней немного. – Лия говорила быстро и убежденно. – Сразу же видно, что она скромная неискушенная женщина, невинная как младенец. Она всегда была защищена от внешнего мира. Вот почему я не понимаю.
– А так еще интереснее. Она недурна собой, да, довольно привлекательная смуглянка, такой тип меня притягивает. Серьезная. Загадочная. А в сочетании с невинностью… это все равно что иметь дело с девственницей.
Лия отпрянула.
– Мистер Джордан, имейте же совесть. Возможно, она поссорилась с мужем и…
– Проницательное замечание. Поссорилась и, я думаю, крупно.
– Не знаю, что и сказать. Это так на нее не похоже, так…
– О, в этом нет ничего необычного.
– Есть, иначе вы не стали бы мне об этом рассказывать.
– Ну хорошо, есть. Небольшое приключение, пикантное, знаете ли.
Голос Лии, почти шепот, дрожал от гнева.
– Мистер Джордан, я скажу, что я думаю, и если из-за этого лишусь хорошего клиента, что ж, так тому и быть. Вы отдаете себе отчет в том, что делаете, черт вас возьми?
Джордан засмеялся.
– Я же ее не принуждал. Можно подумать, что я собираюсь соблазнить пятнадцатилетнюю девочку. Ну, пока! Может, я зайду, еще, а может и нет.
– Скатертью дорога, – пробормотала Лия.
– Слушая Шопена, – сказала Айрис, когда поток людей вынес их из концертного зала, – мне всегда хочется танцевать вальс. – И она сделала по тротуару несколько па.
Джордан, взяв ее под руку, перевел на другую сторону улицы.
– Я рад, что вам понравилось.
– Это было чудесно. Такая радостная и в то же время печальная музыка. Когда думаешь о пребывании Шопена и Жорж Санд на Мальорке, об их любви, вспоминаешь, как он умирал, такой молодой, сердце наполняется светлой печалью. Наверное, это звучит сентиментально?
– Нет, это звучит очаровательно. Вам говорили, что у вас очень мелодичный голос?
– Иногда говорили.
Тео не раз повторял, что сначала влюбился в ее голос. Где-то сейчас Тео? «Работает» в своем кабинете, так же, как пару дней назад? Айрис была в приподнятом настроении, идя в столь поздний час рядом с мужчиной под розоватым мягким летним небом, и не испытывала ни малейших угрызений совести.
– Вы принадлежите к веку вальса, – заметил Джордан. – В вас есть грация, которую утратили многие современные женщины. Я представляю вас в более спокойном и замкнутом мире, например, в университетском городке Старого Света, студенткой консерватории или преподавательницей.
– Я была преподавательницей, вы верно угадали.
– Это не догадка, это понимание. За короткое время я узнал о вас больше, чем вы можете предположить. Значит, вы преподавали?
– Да, и мне это нравилось. Мне бы очень хотелось получить степень магистра или даже докторскую и вернуться к преподаванию.
– За чем же дело стало? Поколебавшись, Айрис ответила:
– Все не так просто.
– А, ваш муж против, – и так как она не опровергла, не подтвердила его слова, он продолжал: – Но это же устаревший подход. Сейчас как-никак 1968 год.
– О, значит, вы одобряете? – с надеждой спросила Айрис.
– Безоговорочно. Ваши способности – это ваши способности, и вы вправе распоряжаться ими по своему усмотрению. – Он защищал ее! Даже мама, бывшая «на ее стороне», подрывала ее решимость, постоянно
