– О, по-всякому. Бывает, сердце схватывает. Тогда он принимает свой нитроглицерин.
– Не следует ли ему бросить преподавание? Студенты могут кого угодно вымотать.
– Это его жизнь, не считая маленькой лаборатории на Канал-стрит. Он работает над несколькими проектами – что-то из области безлопастной паровой турбины. Он не может бросить все это!
– Хенни, как у вас с деньгами?
– Все в порядке, Поль! Ты же знаешь нас, нам много не надо.
– Ну, если ты… Давай говорить откровенно. Если что-нибудь случится с Дэном, я хочу, чтобы ты знала – я позабочусь о тебе. Тебе никогда не придется ограничивать себя, слышишь?
Но тут вмешалась Ли:
– Неужели ты думаешь, что мы с Беном оставим ее?
– Мне ничего не нужно, кроме Дэна. – В глазах Хенни стояли слезы. Она повысила голос: – Я волнуюсь за него. Он слишком много говорит по нынешним временам! Власти охотятся за большевиками, бросают людей в тюрьмы только за то, что они говорят правду! Все это напоминает мне семнадцатый век – охоту за ведьмами в Салеме!
Поль покачал головой:
– С его плохим сердцем ему не следует рисковать. Я поговорю с ним.
– Это бесполезно! Ты же знаешь, какой он упрямый… О, я не хочу беспокоить тебя своими неприятностями, у тебя и своих хватает!
– Ты никогда не беспокоишь меня.
Ему так хотелось рассказать ей обо всем! Воспоминания, нахлынувшие на него там, в клинике, были мучительны. Ему хотелось рассказать ей, ведь после того дня перед свадьбой, когда он прибежал к ней в страшном смятении, они больше не возвращались к этому разговору.
– Элфи позвонил, – сказала Ли, – как только услышал, что Мими увезли в клинику.
Дядя Элфи был еще одной щедрой душой! Сейчас, когда он сделал себе состояние на недвижимости, его жизненной потребностью стало давать – деньги ли, совет или отдых в своем загородном доме. Мягкосердечный, он будет горевать о мертвом младенце.
Хенни добавила:
– Мама тоже звонила. Она ужасно беспокоится. Бабушке Анжелике было уже под восемьдесят, она уже предвкушала радость стать прабабушкой. Она тоже будет искренне огорчена.
«По крайней мере, у меня – семья, которая заботится обо мне», – думал Поль.
– Я ухожу, – сказала Хенни. – Спокойной ночи, дорогой Поль. Пожалуйста, постарайся поспать.
– Я попрошу привратника вызвать такси.
– Нет, я пойду пешком. Тут недалеко, всего несколько кварталов, да к тому же у меня есть зонтик.
Эти несколько кварталов казались бездной, отделяющей его дом и дом Ли от квартиры Дэна на Ист- Ривер. Но все-таки скромная обстановка, в которой всегда жили Хенни с Дэном, была в некотором роде родной и для Поля. Он, привыкший к красоте и ценивший ее, в этих кое-как обставленных комнатах находил нечто иное, что затрагивало его душу.
Он проводил женщин к лифту и очень нежно поцеловал Хенни в щеку.
Когда он вернулся, зазвонил телефон.
Снова он сидел в приемной, разговаривая с интерном, которого прислали к нему сверху.
– У нее началось кровотечение примерно через час после вашего ухода. Мы позвонили доктору Лайонсу, но не смогли связаться с ним сразу. Мы звонили несколько раз, пока наконец…
– Да, да, – яростно прервал Поль. Его раздражало, что этот парень не может сказать главного. – Вы связались с ним. А потом? А сейчас?
Покраснев, молодой человек заговорил быстрее:
– Внутреннее кровотечение возобновилось и…
– Вы сказали, кровотечение?
– Да. Я остановил его по мере возможности, используя…
– Что с ней сейчас? Сейчас?
– Ну, доктор сделал операцию. Он еще наверху. Думаю, что она уже в своей палате.
Еще одно путешествие вдоль безмолвных коридоров. Опять скрипят его туфли. Кажется, они скрипят только здесь. Доктор Лайонс как раз выходил из комнаты, когда подошел Поль.
– О, мистер Вернер. Пройдемте в солярий на минуту. Ваша жена еще не совсем проснулась.
Слабый свет дрожал в конце коридора. Они присели на плетеные стулья, место которым было на летней веранде. Чувство нереальности потрясло Поля, здесь, в этом месте, после полуночи.
– Вы делали операцию? Что случилось?
– Дела были плохи. Слишком много разрывов. Мы не смогли прекратить кровотечение. Выбора не было, оставалась только гистероэктомия.
– Гистероэктомия! Боже мой! Вам пришлось…
