чем-нибудь поинтереснее?
С этими словами Анна взяла пульт, переключилась на первую попавшуюся программу и сделала вид, что больше всего на свете ей нравятся японские мультики, где все стреляют и все взрывается.
Не говоря ни слова, Мишель развернулась и закрыла за собой дверь, чтобы тут же переговорить – возбужденным шепотом – с Джозефом.
– Что бы я ни делала, как бы ни старалась, она меня не замечает. Даже разговаривать не желает, – пожаловалась Мишель. – Я ей просто не нравлюсь.
– Успокойся, – попытался уменьшить напряжение Джозеф. – Ты же понимаешь, как ей нелегко. Поставь себя на ее место, вообрази, что это твой отец с кем-то, а не с твоей матерью. Дай ей время. Дай ей шанс.
– Она так груба со мной, так высокомерна, так заносчива!.. Тебе следует поговорить с ней, объяснить, что нельзя быть такой грубой.
– Не волнуйся. – Он положил руки ей на плечи, наклонился и поцеловал в губы. – Ей всего лишь девять лет, а тебе… – Видимо, в памяти произошел сбой, потому что он так и не смог вспомнить возраст Мишель.
– Двадцать семь, – прошипела она.
– Извини. – Он ободряюще, как ему показалось, похлопал ее по плечу и отправился к дочери.
– Доброе утро, милая.
– Доброе утро, папочка. – Джозефу посчастливилось получить то, чего редко удостаивались другие, – ее счастливую, открытую улыбку.
Он сел на диван рядом с дочерью, прижал ее к себе. Заметив мигающий огонек видеомагнитофона, взял пульт и нажал кнопку. На экране появилось смеющееся, радостное лицо Евы, прижимающей к себе малышку Анну.
– Потянуло на воспоминания, – пожав плечами, объяснила она.
Джозеф рассмеялся – девятилетняя девочка смотрит на себя, кроху, и предается воспоминаниям. Вот какая у него дочь!
– Ты была чудесной крошкой, а теперь ты – чудесная девочка.
– Папа?
– Да?
– Почему вы с мамой не можете быть добрее друг к другу?
– А почему ты не можешь быть добрее к Мишель? – парировал он, однако мысленно признал справедливость вопроса – они с Евой переживали не самый лучший период.
Решив не отвлекаться на замечание о Мишель, Анна продолжила наступление:
– Это так… по-детски. Ты такой добрый со мной, и мама тоже очень хорошо ко мне относится. Но когда вы вместе, то ведете себя совершенно глупо. Это так печально.
Откуда у его дочери такие слова?
– Извини. – Он обнял ее еще крепче. – Буду добрее к твоей мамочке.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Отлично! Первый шаг в осуществлении разработанной программы примирения был сделан, первая цель достигнута – и как легко! Можно переходить к следующему пункту.
– А вообще-то мне Мишель не нравится, – призналась Анна. – Она зануда. С ней скучно.
Теперь в его ответе прозвучал намек на раздражение:
– Я бы хотел, чтобы ты постаралась, милая. Ради меня. Мне Мишель очень нравится.
– Хм… – Анна решила, что двигаться к цели надо побыстрее, пока папочке не взбрело в голову, что он любит эту ужасную Мишель. Или что-нибудь столь же жуткое. – А как вы с мамой познакомились? – спросила она, зная, какую важную роль в урегулировании внутрисемейных конфликтов играет фокусирование на счастливых моментах.
Мудрость Анна черпала из книжки «Ваш счастливый брак», которую купила в букинистическом ларьке на соседнем рынке за пятьдесят пенсов.
«А не рановато ли тебе читать такое?» – поинтересовался продавец.
«Это для подруги», – холодно ответила Анна, подавая деньги и поспешно пряча покупку в рюкзачок, чтобы Ева, задержавшаяся с Робби у овощного прилавка, ничего не заметила.
Еще раньше она успела детально, хотя и не к большому своему удовлетворению, обсудить эту же проблему с маминым приятелем, поверенным в делах и парикмахером, Гарри.
– Что, по-вашему, надо сделать, чтобы мои родители снова были вместе? – спросила Анна, сидя на высоком стуле в парикмахерской Гарри, который расчесывал ее длинные мокрые пряди.
– Ха! – рассмеялся он, пожал плечами и произнес слово amore. – Ты спрашиваешь меня насчет amore?
Гарри родился и вырос в двух сантиметрах от Майл-Энд-роуд, но, несмотря на это, любил изображать из себя итальянца – в память о давно умершем дедушке.
– Думаю, она все еще любит его, – заметила Анна, наблюдая за маневрами ножниц.
