Она вспомнила, как он ухаживал за ней во время ее простуд и гриппов, подавая в постель свежий бульон. Однажды, когда она плохо себя чувствовала, он перенес в гостиную телевизор и видеомагнитофон.
Джозеф был очень внимательный и заботливый.
Был… был… напомнила она себе, желая остановить поток мыслей. «Джозеф превратился для тебя в пустое место, не забывай. Поэтому ему пришлось уйти. Ты собрала чемоданы и избавилась от него».
Ночью Робби каждый час просыпался. Его тошнило, он плакал, лежал обессиленный на ее руках, требуя, чтобы Ева избавила его от болезни, потому что она его мама. Именно это мамы и должны делать.
В какой-то момент он проснулся и стал настаивать, чтобы они пошли в кухню и испекли торт.
– Что?! – воскликнула Ева и потянулась к настольной лампе, пытаясь проснуться, что ей никак не удавалось, потому что она была полностью измотана.
– Я хочу печь торт, – плакал Робби.
– Торт? Робби, дорогой, посреди ночи? – Часы показывали половину пятого. – Давай мы постараемся уснуть, а торт будем печь утром.
– Я хочу печь торт, я хочу печь торт! – повторял мальчик снова и снова.
Он буквально горел, ни одной капельки пота не выступило на коже ребенка.
Опять пришлось прикладывать к голове малыша холодные компрессы и поить его водой.
Робби все еще продолжал бредить о торте, и она пошла в кухню, насыпала в миску муки, взяла деревянную ложку и вернулась в спальню, думая про себя, что, наверное, сошла с ума. Она смотрела на своего сына и взбивала ложкой муку, пока та не осела на его волосах, руках, пижаме и пуховом одеяле.
В эту же миску его вырвало водой, которую она ему дала, и через минуту он уснул у нее на руках.
Через несколько бессонных часов встала Анна и предложила приготовить завтрак, пока Робби спит.
– Может, тебе снова начать его кормить грудью? – предложила Анна, когда они вместе сидели в кухне за столом.
Ева так устала, что у нее не было сил поднять ложку.
– Нет, не стоит. Но знаешь, если бы он этого захотел, я бы сделала все что угодно.
Ева кормила Робби грудью еще месяц после того, как ему исполнилось два года, несмотря на неодобрение Анны.
– Я буду кормить Робби, пока ему не исполнится два года, обещаю, – говорила она дочери.
Ей пришлось объяснить сыну, что теперь он будет пить молоко из чашки. Они вместе пошли в магазин и купили ярко-красную чашку. Мальчик пил из нее целый день, потому что это была специальная чашка для молока.
Он, правда, не раз пытался все вернуть на свои места, однако Ева терпеливо объясняла мальчику, что он уже большой, поэтому ему придется пить из чашки.
– Я большой? – спросил он, улыбаясь.
– Да, – ответила она и поцеловала сына в пухлую щечку.
Так и закончилось для Робби кормление грудью. Позже ночью Ева плакала по этому поводу. Вот так она и последнего ребенка стала поить из чашки. Ее небольшая грудь скоро станет еще меньше.
– Ты ужасно выглядишь, – сказала Анна.
– Спасибо, дорогая.
– Робби поправится?
– Обязательно. Думаю, ему уже лучше.
– Почему у тебя мука на волосах?
– Долгая история…
Да, выглядела она жуткой неряхой – бесформенная серая ночная рубашка, волосы, обсыпанные мукой, под глазами двойные мешки. Ей была необходима ванна, но мог проснуться Робби. Совершенно никакой возможности помыться, одеться и привести себя в порядок.
Пока не зазвонил телефон.
– Здравствуй, Эвелин, рад, что застал тебя дома.
Сначала она отметила американский акцент и только потом задумалась, откуда этот человек знает, как ее когда-то звали.
– Привет.
– Привет. Это Деннис. Я встречаюсь с Томом и Денни в полдень, а сейчас есть время навестить тебя, посмотреть, как вы живете.
– Деннис?
Деннис! Сердце заколотилось как бешеное, дыхание перехватило.
– Да. Я уже подъезжаю. Буквально за углом.
Буквально за углом!..
– Мне показалось, что будет неплохо встретиться.
