Ева не успела выпить и половину стаканчика отвратительного больничного чаю, когда с изумлением увидела Джозефа, приближающегося к приемному отделению. Его и побледневшую Анну, все еще в розовом сари, вцепившуюся в руку отца.
Джозеф пытался объяснить сестре, почему они здесь, когда к ним подошла Ева.
– Привет, – вздохнул с облегчением Джозеф. – Анна настояла. Отказалась ехать домой, когда вы все здесь. А я… я с ней согласен.
– Ребенок еще не родился?
Анна пребывала в ужасном волнении и готова была не спать до утра. Часы показывали половину второго ночи.
– Нет. У Дипы все идет хорошо. Выпей со мной чаю. Давай только спросим у сестры Пенни, как дела.
Сестра Пенни посоветовала им отправиться в больничную столовую; если будут новости, она кого- нибудь за ними пришлет.
Новости появились только к четырем часам утра.
В столовую вошла Джен, раскрасневшаяся, с растрепанными волосами и красными пятнами на одежде, там, где пластиковый фартук, одетый поверх вечернего платья, сбился в сторону.
– Поздравляю тебя. – Она обняла Еву и заплакала, потому что только сейчас приняла внука своей лучшей подруги и чувствовала себя так, словно сама сделала ей драгоценный подарок. – Ты стала бабушкой. У Дипы родился замечательный мальчик, четыре килограмма. Ева, он такой красивый!
Все вскочили и столпились вокруг Джен.
– Как она себя чувствует? – пыталась узнать Ева. – Мы можем сейчас навестить ее?
– Конечно! Дипа, разумеется, устала, но, в общем, все в порядке. Подожди, пока их увидишь.
Глава 33
В палату пустили всех, даже Джозефа, которого сестра Пенни сначала остановила в дверях, сказав, что войти могут только члены семьи. На что Том заявил:
– Все нормально. Это мой отец.
У Евы промелькнула мысль, что сестра Пенни может чего-то не понять, но она тут же обо всем забыла. Перед ними только что образовалась еще одна семья, из трех человек – Тома, Дипы и их крошечного сына.
– Боже мой! Поздравляю вас!
Ева обняла и поцеловала полностью измученного, однако сияющего от счастья сына в промокшей от пота свадебной рубашке, потом подошла к невестке, уже вымытой, в белоснежной сорочке. Ребенок спал у нее на руках.
– Он такой красивый, – прошептала Ева и позволила Анне и Робби подойти поближе, чтобы посмотреть на племянника. – Как ты себя чувствуешь? – спросила она у Дипы.
– Хорошо… но, конечно, было больно. – Дипа попыталась оторвать взгляд от сына, чтобы посмотреть на Еву. – Он чудесный, – прошептала она, и несколько минут все рыдали от умиления.
– Отличная работа, дорогая, – сказала Ева, целуя Дипу в макушку. – Твоя семья уже знает?
– Да. Том позвонил.
– Нам не дадут забыть о годовщине свадьбы, – заметил Том, который тоже не мог оторвать взгляд от жены и сына. – Мы хотим назвать его в твою честь, мам.
– Евой? – спросила Анна.
– Нет… Адамом, – улыбнулся Том.
– Замечательно! – таким было общее мнение.
– Спасибо, – пробормотала Ева, слишком взволнованная, чтобы что-то добавить.
– Дипа, а ребеночек будет пить молочко отсюда? – поинтересовался Робби, показывая пальцем на ее грудь.
Наконец пришло время отправляться домой. Ева повела Робби, а Джозеф – Анну к своим машинам.
– Тебе надо поспать, прежде чем ехать в Манчестер. Может, выпьешь чашку чаю или кофе? – спросила Ева, когда они вошли в квартиру, надеясь, что Джозеф решит остаться.
Ей очень хотелось, чтобы рядом был близкий человек.
– Ты позволишь мне немного поспать на диване в гостиной?
– Конечно. А я, наверное, совсем не смогу сегодня уснуть.
Они уложили Анну и Робби спать, сняв с них праздничную одежду и поцеловав на ночь.
В кухне он сидел за столом и наблюдал, как Ева, облаченная в цветастый поношенный халат, готовит чай. Она взяла две чайницы, из каждой зачерпнула по ложке чайных листьев, положила их в чайник и залила кипятком. Джозеф почувствовал тоску по прежней жизни. Это был его дом. Именно здесь он должен жить и именно с этой женщиной. Чувство оказалось таким сильным, что требовало выхода. Надо что-то сделать или хотя бы что-то сказать. По крайней мере попытаться. Более подходящего момента не будет.
Ева поставила на стол две чашки.
– Почему Том поблагодарил тебя за кольцо? – спросила она, прежде чем он успел промолвить хоть
