Вода в ручье громко журчала, но егерь все равно заговорил шепотом:
– Теперь бык ярдов за двести от нас, а может, и меньше. Мы поднимемся вверх по ручью ярдов на шестьдесят, вон до того бугорка справа – оттуда по нему можно будет выстрелить.
И снова Полковник согласно кивнул и последовал за егерем вдоль ручья. Он не видел быка с тех пор, как два часа назад они начали охоту в полумиле отсюда вдоль по склону. Полковник был небольшого роста жилистым мужчиной в хорошей физической форме для своих пятидесяти трех лет, но, хотя его зрение и не утратило остроты, егерю пришлось точно указать ему, где лежит животное.
Они добрались до пригорка. Егерь подал знак оставаться на месте, а сам прополз несколько ярдов вперед и почти тут же исчез среди травы и вереска. Полковник начал делать глубокие вдохи и выдохи и мысленно переключился на то, что ему предстояло сделать. Он увлекался охотой вот уже более тридцати лет, однако волнение и напряжение при этом никогда не становились меньше. Он по своей природе был охотником – он любил это дело. После ежегодной недельной охоты на оленей он возвращался в свой лондонский офис с неизменно обостренными чувствами, получив при этом отдых, который не могло ему дать никакое другое времяпрепровождение. Теперь, через несколько минут, если все пойдет хорошо, бык будет мертв, и он ощутит обычный душевный подъем с примесью грусти от того, что прервалась жизнь.
Егерь возвратился так же бесшумно и незаметно, как и исчез.
– Он лежит там же, где и лежал. Думаю, со стороны этого бугорка его вполне можно подстрелить.
– Где он? – спросил Полковник. – Как расположен?
– Он лежит вполоборота к нам, ярдах в ста сорока и чуть ниже нас по склону, – ответил егерь. – Если хотите, я попробую его вспугнуть, но лучше этого не делать. Нам придется быть очень осторожными. Прямо между нами и быком, ярдах в шестидесяти отсюда, пасутся самки с телятами. Ближняя олениха очень насторожена и готова удрать при малейшем испуге. Думаю, вы сможете его подстрелить и в таком положении.
– Что за зверь?
– Очень старый бык, наверно, это его последний год. У него только по семь ответвлений на рогах, очень некрасивая узкая голова, но для охоты он вполне годится. Весит где-то стоунов[1] двенадцать, может быть, двенадцать с половиной. Как раз то, что подлежит отстрелу. Весь черный от торфа и выглядит измотанным до предела.
Полковник был доволен. У него никогда не возникало желания застрелить оленя в расцвете сил ради роскошной трофейной головы. Гораздо большее удовольствие доставляло пристрелить старое животное с неказистой головой, доживающее свой век. То, что олень стар, было как раз той новостью, которую он хотел услышать. Он знал, что за смерть ожидает оленя, чьи зубы расшатаны или выпали вообще. Истощенное и ослабевшее от холода и голода животное, лишившись последних запасов энергии, вероятнее всего, ляжет на землю, чтобы принять смерть на жестоком зимнем морозе. Серое воронье будет тут как тут еще до того, как оно умрет, выклюет глаза и станет отщипывать куски от слабо подрагивающего в последней агонии тела. Гораздо лучше покончить все разом с помощью пули.
Егерь достал из брезентового чехла «Ригби» и снял защитные пластиковые крышки с телескопического прицела. Затем очень тихо передернул затвор, дослав патрон 0,275[2] калибра из магазина в патронник, и поставил винтовку на предохранитель. Сто сорок ярдов – самое большее, насколько они могли приблизиться к этому оленю. Вполне приемлемое расстояние для грамотного стрелка, а вчера он видел Полковника в деле на огневом рубеже рядом с охотничьим домиком. Ничего не скажешь – молодец, по правде говоря, редкий молодец. Он способен сделать смертельный выстрел с такого расстояния, а может быть, даже и с большего. Тем не менее, егерь всегда подводил охотников к цели как можно ближе и никогда не давал даже лучшим из них стрелять с расстояния больше ста восмидесяти-двухсот ярдов. Егерь дал знак Полковнику двигаться следом за собой, и они медленно проползли последние несколько ярдов на пригорок.
Постепенно взору Полковника открывался окружающий ландшафт. Прямо перед ним паслись оленихи с телятами. Ближняя, казалось, была совсем рядом. Подняв голову, она смотрела вниз вдоль склона. По-за ней он увидел старого быка, лежащего так, как описывал Дэнни. Нарочито замедленным движением егерь передал ему винтовку, и Полковник стал укладываться в положение, удобное для стрельбы.
Неожиданно ближняя олениха резко повернула голову и уставилась прямо в его сторону. Полковник замер. Боже, она смотрит прямо на нас, подумал он, теперь она точно нас заметит. Казалось, нескончаемо долго человек и животное не отрывали взгляда друг от друга.
Краем глаза олениха заметила едва уловимое движение и настороженно уставилась в сторону источника. Сейчас все было тихо, но что-то, что-то очень незначительное все же изменилось. Она испытывала сомнение и беспокойство. Опасность? Олениха не была уверена до конца. Она переступила с ноги на ногу, ее беспокойство передалось олененку, и он передвинулся поближе к матери. Та коротко взглянула на теленка и снова уставилась на то место, где, как ей показалось, что-то шевельнулось. Более молодая самка в десяти ярдах от нее озадаченно посмотрела на соседку и проследила, за ее взглядом; ничего не увидев, она через пару минут потеряла интерес. Теленок оказался сбит с толку и повертел головой туда-сюда. Через минуту-другую его мать отвернулась. Она снова принялась за траву, но мысли оленихи были заняты едой не до конца – она все еще была настороже.
Когда самка наконец-то склонила голову к земле, Полковник с облегчением медленно выдохнул. С величайшей осторожностью он повел винтовкой в сторону оленя и взял его на прицел. Потом снял предохранитель. Тело животного было слегка развернуто в его сторону, сам олень смотрел вниз, вдоль холма. Полковник подвел перекрестье прицела к нижней части оленьей груди, рядом с правым плечом. Освещение становилось все лучше, и, когда он последний раз перед выстрелом набрал в себя воздух, сквозь облака прорвались солнечные лучи, и очертания оленьего тела в оптике стали еще резче. Годится, подумал Полковник. Он стал медленно выдыхать, а его палец на курке напрягся.
На этот раз олениха не сомневалась ни мгновения. Она уловила вспышку света в том же самом месте – солнце отразилось в линзах оптического прицела. Сильно встревоженная, она громко фыркнула и сорвалась с места. Остальные самки бросились вслед за ней.
Сознание Полковника отметило фырчание оленихи, но сейчас все его внимание было сосредоточено на быке, и он не знал, что делают остальные животные. Сквозь прицел он увидел, как олень резко повернул голову в его сторону. Полковник нажал на курок. Именно в тот же миг, когда он выстрелил, бык подался вперед, чтобы встать на ноги.
Грохот выстрела был оглушительным. Перед Полковником зависло водяное облако из мельчайших капелек, взбитых с влажной травы газами из дульного среза. Какое-то время они с егерем ничего не видели. Буквально через полсекунды с небольшим до них донеслось безошибочное «бамп» ударившей в тело оленя пули. Водяная взвесь рассеялась, и они осмотрелись. Олени уже ускакали прочь.
Старый бык только-только начал подниматься, как вдруг ощутил сильнейший удар с правой стороны тела, около фута за передней ногой. Удар чуть было не сбил его снова на землю. Звук винтовочного выстрела достиг его ушей меньше чем через четверть секунды. Ему уже не раз приходилось слышать его раньше, и неизменно этот звук предупреждал об опасности – человек. Оленю удалось удержаться на ногах. Ни один человек, попади в него такая же пуля, не смог бы даже пошевелиться, но благородный олень – поразительно крепкое животное. Глянув в ту сторону, откуда донесся звук, бык увидел поднявшееся из травы туманное облачко. В лишних свидетельствах опасности не было нужды – олень стремглав бросился вскачь.
– Попали, Полковник! – Егерь смотрел в бинокль, как разбегаются животные. – Да, попали. Достаточно метко, но куда именно, сказать наверняка не могу. Если ранение в область сердца или легких, то он свалится через сотню ярдов, а то и раньше, но, думается, вы попали немного отступя. Лучше дайте-ка мне на всякий случай винтовку.
– Этот старый хрыч дернулся, Дэнни! – После пережитого напряжения и молчания во время охоты Полковник неожиданно стал многословным: – Этот чертов бык пошевелился как раз тогда, когда я выстрелил! Проклятье! Еще бы хоть полсекунды – это все, что мне было нужно!
Бык убегал. Он чувствовал непривычную слабость и нехватку воздуха, а его ноги слегка подкашивались. Но кровь разогнала адреналин по всему телу, и инстинкт самосохранения увлекал его вперед.
