мальчишкой, а ты говорил мне, что отправляешься путешествовать по Парижу, чтобы посетить местные библиотеки. Ты уверял меня, что попытаешься отыскать документы, которые бы раскрыли правду нашему народу и объяснили бы, что же на самом деле произошло между Габриэлем и Люцианом. Так тебе удалось раскопать эти манускрипты? – В чистом голосе Свирепого звучала неистребимая уверенность.
Перед ним находился Бернардо, чудовище из его кошмарных снов. Хитрое, лицемерное чудовище, выдававшее себя за великого ученого.
Бернардо испуганно заморгал, он не рассчитывал на такой простой разговор. Пожалуй, вот уже лет двести, как он ни с кем не беседовал.
– Все верно, – наконец, прохрипел он. – Я действительно искал их. Теперь припоминаю.
Он говорил неторопливо, то ли пытаясь выиграть время, то ли ему действительно пришлось порыться в памяти, чтобы воскресить некоторые события.
– Я нашел кое-что, что могло бы относиться к ним, а именно два документа. Я обнаружил старинный дневник одного графа. Он писал, что стал свидетелем битвы двух демонов возле одного из парижских кладбищ. Бой получился длительным, но со стороны казалось, что он как будто поставлен неведомым хореографом. Граф высказал даже свое предположение, что каждый из двоих сражавшихся будто бы мог предвидеть движения противника и предупредить любой удар. Иногда создавалось такое впечатление, будто один из воинов превращался в другого. Оба получили серьезные ранения, но позже, когда граф смог подойти поближе к месту сражения и исследовать его, обнаружилось, что на земле не осталось не только крови, но и вообще каких-либо доказательств того, что здесь происходила великая схватка. Граф не стал никому рассказывать о том, что видел, поскольку побаивался насмешек со стороны друзей.
– Похоже, тебе удалось обнаружить то, чего так долго искал наш народ, – с похвалой в голосе продолжал Юлиан. – А второй документ? Где ты его нашел? – Именно интерес к исследованиям Бернардо и привел когда-то к сближению юного Свирепого и вампира.
– Это всего пара строк в записях кладбищенского инспектора. Личное наблюдение, только и всего. Оно касается одного из сторожей, который, видимо, как-то раз просто перебрал вина. Впрочем, число стояло точно такое же, как и в дневнике графа. Так вот, инспектор сделал в своем журнале запись, что один из кладбищенских сторожей рассказал о некой драке между волками и демонами. Сторож уверял, будто демоны восстали из могил, и с той ночи отказался работать на кладбище.
Юлиан понимающе кивнул.
– Когда-то ты был мужчиной, которого я считал великим. Я пытался достичь твоих высот, стать таким же ученым, как и ты. Но ты предал меня.
Вампир снова часто заморгал. Его смущал спокойный и ровный тон Юлиана.
– Но ведь ты стремился к знаниям, и я даровал их тебе.
Юлиан чувствовал, как внутри него и вокруг, в самом воздухе, растет сила. Век за веком он вынужден был терпеть одиночество и тосковать по брату близнецу. Тоска по нормальной жизни выросла до предела. Его измучили одиночество, пустота и темное пятно зла. Все, что у него оставалось, это чувство собственного достоинства и чести.
– Ты даровал мне смерть во время жизни, Бернардо. – В следующее мгновение Юлиан рванулся вперед, и вампир тоже бросился на него. Свирепый выставил перед собой руку, и движение чудовища только помогло ему. Рука карпатца вошла глубоко в грудную клетку монстра.
– Я успел выучить все твои приемы, – прошептал Юлиан, и его золотые глаза засияли. – Ты всегда говорил мне, насколько важны знания. Как это необходимо – познать своего врага во всех мелочах, и я оказался хорошим учеником. – С этими словами он вырвал из груди вампира сердце и с еще пульсирующим черным органом отскочил в сторону. Но он не чувствовал радости победы. Ему просто стало плохо от созерцания этого черного сердца. Вампир заорал, и от этого адского крика у Юлиана заболели уши, а вся живность в лесу бросилась прочь в свои убежища, только чтобы не слышать страшных звуков.
– Ты хорошо научился убивать только потому, что в тебе живу я, – прошипел вампир, отплевываясь ядовитой слюной. – Ты ничем не отличаешься от меня.
Бернардо, пошатнувшись, сделал шаг в сторону Юлиана, ощерившись прогнившими зубами, но его тело, готовое свалиться в любой момент, уже накренилось. Юлиан отступил назад, поскольку понимал, что вампир еще опасен, пока его сердце находится вблизи тела. Потом Свирепый швырнул сердце подальше от себя и направил на него молнию, чтобы сжечь отвратительный орган. Тело начало судорожно корчиться и извиваться, из него вырывались струйки отравленной крови, которая собиралась в лужицы и, подползала ближе к Свирепому. Юлиан обрушил потоки энергии на тело Бернардо и лужицы крови, не оставляя на земле никаких следов присутствия вампира на этом свете. Наконец он направил белый жар на свои ладони, чтобы смыть грязь с рук и уничтожить ее в своей душе.
Все закончилось. Битва завершилась. Никогда еще Юлиану не было так грустно после окончания боя. Он опустился на одно колено, в груди все горело, его буквально лихорадило. Это чудовище почти что уничтожило его жизнь, сумев отобрать у него очень многое. Вампир почти заставил Свирепого поверить в собственную неуязвимость, и Юлиану пришлось в течение долгих веков собирать знания, готовясь к этому решающему моменту. И все закончилось неожиданно быстро. Все произошло за какие-то секунды, хотя вампир мучил его целую жизнь, Бернардо оказался прав. Он превратил Юлиана в существо, которое презирал сам Свирепый. Убийца, не имеющий себе равных. Тень внутри него росла все это время и пожирала его существо. Лицо Юлиана стало мокрым от слез. Он посмотрел в небо. Итак, он сам оказался чудовищем, не имеющим себе равных.
И тут в его сознании прозвучал голос Дезари:
– Эй, охотник, не имеющий себе равных, иди ко мне! Этот голос словно окатил Свирепого холодной водой.
Юлиан тут же отозвался:
– Любимая моя, я неуверен в том, что готов встретиться со всеми остальными.
Он ответил ей честно. Он привык к одиночеству. Теперь же, когда над ним навис груз его личного горя, когда он осознал, сколько раз ему приходилось убивать, когда тяжелым бременем на его душу легла потеря брата близнеца, ему, конечно же, требовалось некоторое время побыть одному.
– Может быть, тебе станет легче, если я сама отправлюсь к тебе?
В ее голосе прозвучали нотки сомнения, будто Дезари не была до конца уверена в том, обрадуется ли
