И ты еще называл нас сутенерами – меня с Жеромом? Теперь ты должен был понять разницу.
В Марселе ты прождал еще два года. Конечно, ты больше не имел права следить на экране телевизора за оплаченными любовными играми твоей возлюбленной. Ты наблюдал на расстоянии. Ты стерег. На рассвете ты смотрел, как Анаис выходит из бара. Ее сопровождал мужчина, всегда один и тот же. Тот самый, который разбил тебе скулу кулаком и на несколько месяцев впечатал в твое лицо странную улыбку уголком рта, дурацкую улыбку.
Наконец случилось то, на что ты уже не надеялся. Восемь лет ты ждал этого дня: судьба согласилась подарить тебе твою Анаис. На сей раз одному тебе. По крайней мере, то, что от нее осталось.
А она? Да, она тоже была согласна. А как иначе? Ее сутенер считал, что в свои двадцать пять она уже стара. Собирался поставить ее «на конвейер». Наша маленькая сомнамбула готовилась проснуться по- настоящему.
Ей пришлось объяснить тебе, что такое «конвейер», наивный ты человек: кровать, умывальник. Ставни закрыты. Зато дверь не закрывается. Входят и выходят. Дошло? Анаис теперь – открытая дверь. Туда входят и выходят за небольшую плату. Главное, чтобы побыстрее. Сколько клиентов в день? Не считают. Считают только деньги.
Анаис в самом деле постарела. «Марафет», спиртное.
Пьют не только клиенты. Но ты наконец-то видел ее вблизи, а в твоих глазах она вечно останется прекрасной. Подарок судьбы. Она позвонила в твою дверь в тот вечер как раз перед тем, когда обычно заступала на службу, а ты на вечную вахту. Сутенер позволил ей увидеться с тобой. Тебе не набьют морду. Встреча была по делу: тебе хотели продать Анаис. Со скидкой. За совсем небольшую цену. Чисто символическую. Тебе наверняка даже в голову не пришло торговаться.
Авиньон, бензозаправка – все это пришло через несколько недель. Очень скоро. Нужно было наверстывать упущенное время. Дом, мелкий бизнес, жизнь вдвоем. Самая роскошная из твоих дурацких грез. Вот счастье-то, а!
Ты признаешься, что это продлилось недолго? Скажи на милость!
Анаис сделала все, что могла. Она сделала это для тебя. Она хотела бы дать тебе удовлетворение, как всем мужчинам, которых повстречала в глубоком сне своей жизни. Она даже хотела приобщить тебя к затейливым штучкам, которым обучилась у мсье Чалояна, мсье Шарля и в барах. И, конечно, к кокаину, героину. Ну нет, только не это! Нет уж!
Ты снова принялся за ней следить. Карманных денег не давал, так? Слишком опасно. Или ровно столько, чтобы хватило на сигареты. Ты думал, что отучишь ее от наркоты легкими сигаретами, почему бы нет?
Бедный Винсент! Ты снова начал бродить взад-вперед по террасе. Солнце уже высоко, но еще свежо, у нас есть время. Но когда встану, я уйду навсегда.
Ты рассказал мне то, о чем я хотел знать. Ну что ж! Получилась история бедного Винсента, которого я знал тридцать лет назад и который решительно не переменился. Да, твоя история, а не история Анаис. В этом несчастье, по крайней мере, я не виноват. У меня есть право взирать на него с некоторого отдаления, с иронией. Я буду о тебе вспоминать, Винсент, о нескольких часах, что мы проболтали. О чем мы говорили- то? А, неважно!
Да, мне это удастся: все, что я услышал, послужит материалом для письма, которое я тебе отправлю, вернее, перешлю, как почту, которую доставили мне по ошибке. Вот мое мужество, Винсент! Вот моя любовь к тебе, Анаис! Можете оба смеяться, мне плевать.
Как обычно, Анаис лгала. Но уже не так изящно, как раньше. Теперь не надо было придумывать себе жизнь. Игра закончилась.
В эту ночь ты с чересчур большим интересом следил за двумя проститутками на бульваре. Может быть, старые знакомые? Товарки Анаис? Мир так тесен.
Ей требовался кокаин. Марсельский сутенер продал тебе Анаис за небольшую цену, но ты прогадал. Эта потаскушка приносила больше расходов, чем доходов. Мотор был ни к черту. Слишком большой пробег. Жрет бензин напропалую.
По ночам ты запирал дверь квартиры и прятал ключ, но это не помогало. Анаис уходила через террасу и пробиралась по крышам соседних домов. В пятидесяти метрах оттуда была пожарная лестница. Там она и спускалась. Ей было плевать, как она вернется обратно. Когда у нее начиналась ломка, история всего мира не простиралась дальше чайной ложечки, которую она скоро нагреет над огнем зажигалки. Но до того ей потребуется остановить по меньшей мере три-четыре машины на бульваре.
Ты не упрекал ее, когда она возвращалась. Иногда это происходило на следующий день. Иногда проходила неделя. Сколько машин проехало по бульвару за это время? Сколько остановилось? Сколько?
Она говорила тебе, что однажды свалится с крыши. Непременно. Или, может быть, бросится вниз, чтобы все это кончилось. Но нет! Не раньше, чем примет последнюю «дозу». Сначала ей нужно было прекратить эту боль. А потом она покончит с собой.
Но как раз о потом она и не думала. Она заботилась лишь о том, чтобы как следует спрятать свернутые из бумаги пакетики с драгоценными щепотками белого порошка: пока у нее был запас, жизнь казалась ей прекрасной. Это не могло долго продолжаться. Зависело от количества остановившихся машин.
А ты, Винсент, изображал полицейского, таможенника: покажите-ка мне вашу сумку! Выверните карманы! А что там за подкладкой пальто, а? А между гигиеническими прокладками?
Ты устраивал обыски. Ты редко что находил: Анаис уже пересекла столько границ со времен мсье Чалояна. Она была тертым калачом.
Потом ты перестал искать. Ты понял, что не стоит больше запирать дверь на засов по ночам. Пусть уж лучше Анаис уйдет по лестнице, поскольку она все равно уйдет.
Наконец, однажды ночью, когда она выходила за порог, ты сунул ей в руку пачку банкнот и посоветовал на сей раз не искать клиентов и вернуться, как только она купит себе кокаин.
Ты это сделал, Винсент. Да, ты сделал это ради нее. Ты единственный мужчина, который в самом деле что-то ей дал.
