и, с тихим шорохом, занял свое место в центре между собравшимися. Стивенс едва заметил, чем его здесь кормили. Он заранее знал, что еда будет и питательной, и вкусной. Больше всего его занимала сервировка стола и способ приема пищи. Уолдо позволил своему бифштексу свободно парить перед собой, кривыми хирургическими ножницами отрезал от него куски, с помощью изящных щипчиков отправлял их в рот. И принимался энергично жевать.
– Теперь хороший бифштекс не достать, – заметил он. – Этот кусок прожевать невозможно. Бог свидетель, я плачу достаточно, но все впустую.
Стивенс не ответил. На его вкус мясо было даже слишком нежным. Оно едва не распадалось на части.
Сам он орудовал ножом и вилкой. Впрочем, нож оказался излишним. По всей видимости, Уолдо не могло прийти в голову, что кто-то из гостей пожелает воспользоваться теми безусловно гениальными приспособлениями, которые он изобрел для себя. Стивенс ел с деревянной тарелки, зажав ее между коленями, для чего он, по примеру Граймса, поджал под себя ноги.
Внутреннюю сторону тарелки предусмотрительно снабдили маленькими острыми зубцами.
Напитки были поданы в эластичных пакетах, из которых торчали соски, отчего на ум сразу приходили детские пластмассовые бутылочки.
Наконец пищевой контейнер со скорбным вздохом втянул в себя столовые приборы.
– Закурите?
– С удовольствием.
Как только Стивенс увидел пепельницу, приспособленную для состояния невесомости, ему стало ясно, что ее устройство и не могло быть иным – длинная трубка с воронкообразным приемником на одном конце. На мгновение возникала тяга – и пепел, который стряхнули в воронку, навсегда исчезал из этого мира.
– Что касается нашего дела, – снова начал Граймс. – Ты должен знать, что Джимми – главный инженер Северо-Американской энергетической компании.
– Что? – Уолдо посерьезнел, выпрямился и засопел. На Стивенса он даже не взглянул. – Дядя Гас, ты хочешь сказать, что привел ко мне в дом сотрудника этой фирмы?
– Не выходи из себя. Расслабься. Черт возьми, я же тебе сто раз говорил, чтобы ты следил за своим давлением.
Граймс приблизился к хозяину дома и взял его за запястье, как делали доктора в старину, когда хотели измерить пульс.
– Дыши медленнее. У тебя что, кислородное опьянение?
Уолдо попытался вырваться. Тщетная попытка: старик был раз в десять сильней.
– Дядя Гас, ты…
– Заткнись.
В течение нескольких минут все трое хранили молчание, отчего по крайней мере двое из них чувствовали себя неловко. Граймс, казалось, был погружен в свои мысли.
– Вот, – сказал он наконец, – так-то лучше. Теперь закрой рот и слушай меня внимательно. Джимми отличный парень, он не сделал тебе ничего плохого, был очень даже вежлив с тобой. На кого бы он ни работал, ты не имеешь права грубить. Короче говоря, ты должен извиниться.
– Не стоит, док, – возразил Стивенс. – Боюсь, я действительно мог произвести ложное впечатление. Простите, мистер Джонс, я не хотел этого делать. Если бы вы позволили мне объясниться с самого начала…
Лицо Уолдо оставалось непроницаемым. Было видно, что он изо всех сил старается сдержаться.
– Не стоит извиняться, мистер Стивенс. Наверное, я напрасно вспылил. Конечно, нельзя переносить на вас ту враждебность, которую я испытываю по отношению к вашему начальству. Но его я крайне недолюбливаю, Бог свидетель.
– Я знаю. Тем не менее мне жаль слышать об этом.
– Меня обманули, понимаете? Обманули с помощью подлого полузаконного мошенничества, которое…
– Полегче, Уолдо.
– Извини, дядя Гас. – Он продолжил тоном ниже: – Вы когда-нибудь слышали о так называемых патентах Гатэвэя?
– Да, конечно.
– «Так называемые» – это еще мягко сказано. Гатэвэй был простым механиком. Патенты целиком принадлежат мне.
Далее Уолдо изложил свою версию происшедшего, которая была, как чувствовал Стивенс, безупречной с фактической стороны, но в то же время необоснованной и пристрастной. Вполне возможно, что Уолдо говорил правду и Гатэвэй в самом деле работал только как исполнитель, наемный рабочий, однако тому не существовало никаких доказательств – ни контракта, ни каких-либо других документов. Злополучный механик запатентовал несколько изобретений, единственных в своей жизни, которые по степени сложности безусловно могли принадлежать Уолдо. Затем он неожиданно умер, а его родственники через своих адвокатов продали патенты некоей фирме, которая поддерживала с ним давние деловые отношения. Уолдо утверждал, что именно эта фирма толкнула Гатэвэя на преступление – вынудила механика наняться к нему на работу, с тем чтобы выкрасть секретные сведения. Однако вскоре фирма разорилась, а ее имущество было продано Северо-Американской энергетической компании. Новые владельцы патентов предложили сделку – Уолдо предпочел подать в суд. Процесс он проиграл.
Даже если бы правота Уолдо не подвергалась сомнению, Стивенс затруднился бы решить, каким образом компания могла бы законным путем удовлетворить требования Уолдо. Служащие корпорации управляют деньгами акционеров. Если дирекция САЭК сделает попытку передать другому лицу часть имущества, которое формально принадлежит корпорации, любой держатель акций в состоянии наложить запрет на ее решение и объявить сделку незаконной.
Так по крайней мере Стивенс представлял себе создавшееся положение. Однако он не был адвокатом и поэтому не торопился с выводами. Главная проблема состояла в том, что ему была необходима помощь Уолдо, тогда как тот затаил обиду против его компании.
Он был вынужден признать, что одного присутствия дока Граймса оказалось недостаточно, чтобы склонить Уолдо на свою сторону.
– Все это случилось до того, как я стал работать в фирме, – начал Стивенс. – Поэтому мне мало что известно. Поверьте, я искренне сожалею о случившемся. Это тем более неприятно, что в данный момент мне крайне необходима ваша помощь.
Уолдо, казалось, принял такое вступление вполне благосклонно.
– Ну, так что же, в чем ваши проблемы?
Стивенс довольно подробно рассказал о трудностях, которые у них возникли в связи с приемниками де Калба. Уолдо внимательно выслушал и по окончании рассказа произнес: – Да, это очень похоже на то, что мне рассказывал ваш шеф. Конечно, вы как инженер смогли гораздо более связно обрисовать положение, в отличие от этого денежного мешка – мистера Глисона. Но почему вы пришли ко мне? Я не специалист по радиационной технике, не обладаю никакими степенями и званиями.
– Я пришел по той самой причине, – серьезно ответил Стивенс, – которая приводит к вам всех тех, у кого возникают серьезные технические затруднения.
Насколько я знаю, вы обладаете уникальной способностью разрешать любую задачу, какая только встанет перед вами. Эта ваша способность напоминает мне о другом человеке…
– Каком еще? – неожиданно быстро спросил Уолдо.
– Эдисоне. Он тоже не заботился о званиях, но тем не менее решил все основные проблемы своего времени.
– А, Эдисон… Я было подумал, что вы имеете в виду кого-то из современников. Без сомнения, в то время ему не было равных, – великодушно признал Уолдо.
– Я не собирался вас сравнивать. Просто вдруг вспомнил, что Эдисон из всех проблем предпочитал самые сложные. О вас говорят то же самое. Поэтому у меня появилась надежда, что, может быть, те затруднения, которые мы сейчас испытываем, окажутся достаточно серьезными, чтобы заинтересовать вас.
