быть здесь, мне это нравится еще меньше.
— М-м-м, я думаю, это бюрократическая ошибка. В этот раз народу немного, поэтому просто пройдите внутрь, пусть вас усадят на свободное место, а я все выясню, когда разберусь с этими людьми.
Он не возражал против того, чтобы Шизуко сопровождала меня. Мы прошли вдоль длинного прохода — следуя стрелкам с надписью «на мостик» и попали в довольно большое помещение, похожее на салон автобуса: впереди сдвоенное управление, сзади сиденья для пассажиров, большое ветровое стекло — и впервые с тех пор, как мы покинули Землю, я видела «солнечный свет».
Это был свет звезды Аутпоста, освещавший белый, очень белый контур планеты, а вокруг было черное небо. Самой звезды видно не было. Мы с Шизуко сели на свободные места и пристегнулись, пятью ремнями, как в ПБ. Зная, что мы полетим на антиграве, я собралась было застегнуть только поясной ремень. Но моя маленькая тень закудахтала надо мной и застегнула все.
Через некоторое время, оглядываясь, вошел мистер Ву. Наконец, он увидел меня. Он перегнулся через мужчину, сидевшего между мной и проходом, и сказал:
— Мисс Фрайдэй, мне жаль, но вас по-прежнему нет в списке.
— В самом деле? Что сказал капитан?
— Я не смог с ним связаться.
— Вот вам и ответ. Я остаюсь.
— Извините, нет.
— Правда? С какой стороны вы будете меня нести? И кто вам поможет это делать? Потому что когда вы будете тащить меня, я буду брыкаться и кричать, и я вас уверяю, это у меня получается очень хорошо.
— Мисс Фрайдэй, мы не можем это позволить.
Пассажир, сидевший рядом со мной, сказал:
— Молодой человек, не нужно выставлять себя дураком. Эта молодая леди — пассажир первого класса, я видел ее в столовой — за столом капитана. А теперь уберите свою дурацкую папку от моего лица и найдите себе занятие получше.
С озабоченным видом — младшие казначеи всегда выглядят озабоченно — мистер Ву удалился. Вскоре загорелись красные огни, зазвучала сирена, и громкий голос произнес:
— Мы сходим с орбиты! Приготовьтесь к изменению гравитации.
У меня был ужасный день.
Три часа мы спускались на поверхность планеты, два часа провели на земле, три часа возвращались на стационарную орбиту — по дороге вниз мы слушали музыку и удивительно скучную лекцию об Аутпосте; по дороге назад мы слушали только музыку и это было лучше. Два часа на земле мы могли бы провести неплохо, если бы нам позволили выйти из посадочной капсулы. Но нам пришлось остаться на борту. Нам разрешили расстегнуть ремни и пройти в кормовую часть, в помещение, которое называлось гостиной, а на самом деле было отсеком с баром, где подавали кофе и сандвичи, по левому борту и иллюминаторами со стороны кормы. Через них были видны мигранты, высаживающиеся с нижней палубы, и разгружавшиеся грузы.
Низкие холмы, покрытые снегом… на некотором расстоянии какие-то чахлые растения… возле корабля невысокие здания, соединенные снежными валами… Все иммигранты собрались в кучу, но они не теряли времени и торопливо двигались к зданиям. Грузы размещались на платформах, прицепленных к какой-то машине, из которой вырывались клубы черного дыма… точь-в-точь как на картинках в детских учебниках истории! Но это была не картинка.
Я слышала, как одна женщина сказала своему спутнику:
— Как может кто-нибудь решить поселиться здесь?
Ее спутник произнес что-то ханжеское о «Божьей воле», и я отошла. Как можно дожить до семидесяти лет (а ей было минимум столько) и не знать, что никто не «решает» поселиться на Аутпосте… за исключением случаев, когда приходится «решать»: переселиться или получить смертный приговор или пожизненное заключение?
Мой желудок все еще крутило, поэтому я не рискнула съесть сандвич, но подумала, что чашечка кофе не помешает — но когда почувствовала его запах, я тут же двинулась прямо к туалету, в передней части гостиной, где завоевала титул «Фрайдэй Железные Челюсти». Я честно выиграла его, но никто, кроме меня, об этом не знает — все кабинки были заняты, и мне пришлось ждать… и я ждала, напрягши челюстные мышцы. Спустя столетие или два одна кабинка освободилась, я вошла и снова вырвала. Почти без рвотных масс — мне не следовало принюхиваться к кофе.
Обратная дорога тянулась целую вечность.
Оказавшись на «Форварде», я сразу вызвала моего друга Джерри Мэдсена, младшего корабельного врача, и попросила его профессионального совета. По корабельным правилам врачи проводят поликлинический прием ежедневно в девять ноль-ноль, а в остальное время принимают только срочные вызовы. Но я знала, что Джерри будет рад видеть меня независимо от повода. Я сказала ему, что со мной ничего серьезного; я просто хочу получить у него таблетки, которые он прописывает старушкам со слабыми желудками — таблетки от морской болезни. Он попросил меня зайти к нему в кабинет.
Вместо того, чтобы выдать мне таблетки, он впустил меня в кабинет и закрыл дверь. — Мисс Фрайдэй, мне послать за медсестрой? Или вы предпочитаете поговорить с врачом-женщиной? Я могу позвать доктора Гарсию, но мне бы очень не хотелось будить ее; она не спала почти всю ночь.
Я сказала:
— Джерри, что это значит? Когда я перестала быть для тебя «Мардж»? И к чему все эти формальности? Мне просто нужна пригоршня таблеток от морской болезни. Маленьких, розовых.
— Сядьте, пожалуйста. Мисс Фрайдэй — хорошо, Мардж — мы не прописываем это лекарство или его производные молодым женщинам — точнее, женщинам детородного возраста — не убедившись, что они не беременны. Оно может вызвать врожденные уродства.
— О. Успокойся, мой мальчик; я не залетела.
— Это мы и должны выяснить, Мардж. Если ты беременна — или забеременеешь — у нас есть другие лекарства, от которых тебе станет лучше.
Ах, вот оно что! Этот милый мальчик просто пытается позаботиться обо мне. — Слушай, начальник, а если бы я дала тебе честное скаутское, что я за последние два периода ничего не делала? Хотя некоторые пытались. И ты среди них.
— Я бы сказал: «Возьми этот стаканчик и сдай мне анализ мочи», а потом я бы взял анализ крови и слюны. Я и раньше имел дело с женщинами, которые «ничего не делали».
— Ты циник, Джерри.
— Я пытаюсь позаботиться о тебе, дорогая.
— Я знаю, милый. Ну, хорошо, я согласна на всю эту чепуху. Если мышка запищит…
— Свинка.
— Если свинка скажет «да», можешь уведомить Папу в изгнании, что это наконец случилось, и я куплю тебе бутылку шампанского. Это было самое долгое воздержание в моей жизни.
Джерри взял свои анализы и сделал еще девятнадцать других вещей, и дал мне голубую таблетку, чтобы я приняла ее за обедом, желтую таблетку, чтобы уснуть и еще одну голубую таблетку, чтобы принять перед завтраком. — Они не так действенны, как то, о чем ты просила, но от них ребенок не родится с вывернутыми ножками. Я позвоню тебе завтра утром, как только закончу дежурство.
— Я думала, что анализы на беременность делают в присутствии клиентки?
— Успокойся. Твоя прапрабабка определяла это по тому, что ей становился тесен пояс. Ты испорчена. Лучше надейся, что мне не придется повторно брать анализы.
Поэтому я поблагодарила и поцеловала его, от чего он попытался уклониться, но не очень активно. Джерри просто ягненок.
Голубые таблетки помогли мне съесть обед и завтрак.
После завтрака я осталась в каюте. Джерри позвонил вовремя. — Возьми себя в руки, Мардж. Ты мне должна бутылку шампанского.
— Что? — Потом, вспомнив о Тилли, я заговорила тише. — Джерри, ты определенно нездоров. Сошел с ума.
