Не было ни ярких прощальных речей, ни угроз, ни обещаний, ни леденящих кровь ультиматумов - только короткая одиночная очередь из автомата и топот ног за деревьями. Я услышал, как вдали взревел мотор и отъехала машина. Я выпрямился и пошел к ней. Она, конечно, была мертва. Мне надо было сматываться отсюда, пока не прибыла полиция, привлеченная стрельбой, но я стоял и смотрел на нее. Это было не особенно-то приятное зрелище.
Не то, что ее смерть резко изменила мое мнение относительно ее участия в событиях этого вечера. Я по-прежнему считал, что она предала меня. С ней же, в свою очередь, тоже сыграли двойную игру. Но теперь это уже не имело никакого значения. Сейчас имел значение лишь тот факт, что несколько минут назад я смотрел, посмеиваясь про себя, как ее чихвостили и унижали, получая от этого удовольствие. Уж больно я был взбешен ее напыщенной болтовней об убийствах и моральной ответственности...
Стокгольмские полицейские расхаживают с саблями трехфутовой длины. На свое счастье, я вскоре увидел одну такую. Это мужественные ребята. Заслышав автоматную очередь во тьме, они готовы ринуться на звук выстрелов, вооруженные всего-то лишь метровым стальным клинком. Что ж, в мире полно отважных мужчин. Мой опыт показал мне, что трусы находятся в меньшинстве. В ряде случаев и я проявлял мужество. А теперь не осталось ничего, ради чего можно было бы проявлять мужество. Хотел бы я оказаться не прав.
Когда мимо пробежал вооруженный саблей офицер, я выскользнул из своего укрытия и поспешил в отель. К парку уже съехалось множество казенных автомобилей. Сирен не было слышно. Вместо воя сирен они, точно музыкальные ослики, издавали тонкий блеющий звук. Где-то я читал, что в этой стране сирены используются только во время воздушной тревоги. Неплохая идея, если подумать. У нас в Штатах, когда слышишь далекий вой сирены, никогда не знаешь, то ли это пожар на пустыре, то ли мальчишка дует в полиэтиленовый пакет, то ли межконтинентальная баллистическая ракета с водородной боеголовкой падает прямехонько на центральную площадь.
Я прошел к себе в номер, не встретив по пути никого, кто мог бы заметить мои порванные брюки или пугающее выражение моего помятого лица - по крайней мере мне оно представлялось мрачным и пугающим. Я не выпил по этому случаю. Я вообще никак не отпраздновал это событие. Я просто принял горячую ванну, две таблетки снотворного и отправился в кровать. Я был всего лишь отставником, которого вернули в строй и который оказался слишком стар для успешного применения. Если кому-то пришло бы в голову убить меня во сне, он мог бы сделать это без труда.
Спал я плохо, невзирая на снотворное. У меня перед глазами стояла худенькая растрепанная женщина с яркими волосами, казавшимися в сумерках светлыми: она протягивала руки к темной человеческой фигуре в роще, моля о пощаде. Потом пришел другой сон. На меня напали со всех сторон, сбили с ног и прижали к земле; я уже задыхался под тяжестью их тел... Я резко открыл глаза: комната была залита светом дня. Надо мной склонился какой-то мужчина. Он прижал Руку к моим губам.
Мы молча смотрели друг на друга почти в упор: нас разделяло расстояние не больше фута. Это был довольно импозантный и даже красивый мужчина, с густыми, аккуратно причесанными волосами, начавшими седеть на висках. Еще я заметил небольшие черные усы. Когда я с ним виделся в последний раз, усов у него не было, не было и седины, и рука находилась в гипсовой повязке.
- Ты действуешь неаккуратно, Эрик, - прошептал он, убирая руку. - Крепко спишь. И тебя по-прежнему мучают ночные кошмары.
- Не понимаю, зачем они вообще дали мне ключ от этого номера, - сказал я, - если каждый кому не лень может спокойно входить и выходить. Закатай-ка левый рукав.
Он засмеялся.
- Ах, так мы еще и шутить намерены. Это же была правая, ты что, забыл? - он начал снимать пальто.
- Привет, Вэнс, - сказал я. - Не надо раздеваться. Я тебя узнал.
Я сел, отряхнул остатки сна, потом пошел в ванную и пустил горячую воду. Из чемодана я достал банку растворимого кофе и пластиковую чашку. Я насыпал кофейный порошок в чашку и снова пошел в ванную налить воды. Вода была достаточно горячей. Я присел на кровать и стал пить кофе, не предлагая Вэнсу. Я же его не приглашал. Если его мучила жажда, он бы мог принести свой кофе или, по крайней мере, свою чашку.
- Только не кури, - попросил я, когда он достал пачку сигарет. - Я сам не курю, и горничная может поинтересоваться, отчего это все шторы провоняли дымом.
Он усмехнулся и закурил.
- Они решат, что это твоя подруга. Та, с неописуемыми волосами.
Я встал, выбил сигарету из его пальцев и наступил на нее каблуком.
- Я же сказал: не кури! Он взглянул на меня:
- Полегче, Эрик.
- Я тебя в бараний рог скручу, Вэнс, - сказал я. - Я всегда мог это с тобой проделать.
- Это не доказано, - сказал он тихо. - Как-нибудь надо попробовать. Но не здесь и не сейчас.
Я снова сел на кровать и допил свой уже вполне остывший кофе.
- Извини, амиго, - сказал я. - У меня была тяжелая ночь, и дым меня нервирует. Кроме того, я не настроен иронизировать по поводу этой дамы. Она, знаешь ли, мертва.
- Мертва? - он нахмурился. - Перестрелка в парке? - Я кивнул, а он спросил: - И кто ее? Ты?
- Почему ты так думаешь?
- Я пришел в частности предупредить, чтобы ты ей не особенно доверял. Естественно, мы не могли послать тебе такую информацию по официальным каналам. Похоже, что ее отдел тайно расследует факты, содержащиеся в нескольких 'телегах' на нее, о чем они совсем недавно поставили нас в известность.
- Могу засвидетельствовать, что 'телеги' эти соответствуют действительности, - сказал я. - Но подстрелил ее наш объект. По крайней мере, он назвался его именем, а теперь я склонен думать, что это на самом деле был Каселиус. К сожалению, он не позволил мне взглянуть на себя при свете, и мне кажется, что он изменил голос, когда разговаривал со мной... Это была игра в кошки-мышки, Вэнс. Гнусно все это. Они предоставили ей возможность организовать собственные похороны, они предложили ей поучаствовать вместе с ними в душераздирающем действе, где ей была уготована главная роль, и заставили ее до самого последнего момента считать, будто она просто им помогает меня дурачить. А потом они ее убили. Он ее убил.
Это была большая шутка, и тот, кто ее придумал, наверное, ужасно хотел там лично поприсутствовать и посмеяться. Потому-то я и думаю, что это был сам Каселиус. Он бы не стал разыгрывать столь сложное представление для кого-то постороннего. Он бы не отказал себе в удовольствии присутствовать там лично, своими руками ее прикончить и увидеть ужас в ее глазах в тот момент, когда ей стало ясно, как жестоко ее облапошили.
Помолчав немного, я сказал:
- Думаю, он убил ее потому, что она выполнила свою функцию, а он не хотел рисковать, оставив в живых свидетеля, который может заговорить. Утром я отправляюсь в Кируну вместе с вдовой Тейлора. Окажи не услугу - проверь двух людей.
- Постараюсь.
- Одного я не знаю. Но она сказала, что собирается замуж по завершении срока ее здешнего пребывания, и мне кажется, что осиротевший жених требует от нас некоторого внимания. Кто-то забил ей голову высокими идеалами, чтобы с их помощью воспользоваться ее услугами. Другой в настоящее время называет себя Джим Веллингтон. У меня нет доказательств существования какой-то связи между ним и Лундгрен, но он знаком с Тейлор. Возможно, тебе удастся обнаружить какую-то связь. И берегись: он прошел огонь и воду. Он не наш, но как-то я летел с ним в одном самолете через Ла-Манш с английского аэродрома - дело было в конце сорок четвертого или в начале сорок пятого. Кое-кто из той группы провалился, а кое-кто даже перебежал на другую сторону. Возможно, он один из них. Мне неизвестно, что из одежды он предпочитает, но могу дать тебе приметы, а Мак сумеет установить дату того полета и поднять архивы, чтобы установить, кто был мой попутчик. Скажи ему, что это был налет на тюрьму в Сент- Алисе. В мою задачу входила нейтрализация коменданта ударом приклада за пять минут до взрыва тюремных ворот. Коменданта я взял, но, кроме меня, там никого больше не оказалось, как оно обычно и, бывало в этих чертовых совместных операциях, и я едва унес ноги...
