формулировать вопрос, но со зрением у него что-то происходило. Ноги Роберто подогнулись, и он рухнул на колени, ухватившись рукой за край койки.
— Боже милостивый! — пробормотал Горан.
Роберто услышал топот ног и крики. Острая боль обожгла тело, сменяясь прохладным онемением. Он закрыл глаза, радуясь его приходу.
Дахнишев отошел от койки и вытер окровавленные руки о фартук. Они вынесли труп Шакарова из палатки и постарались свести к минимуму утечку информации, но весь лагерь уже проснулся, и слухи начали распространяться.
Хирург положил Роберто на бок, чтобы тот не захлебнулся собственной кровью, и как можно тщательнее зашил и перевязал рану у него на груди. Дыхание генерала было поверхностным и болезненным. Восьмидюймовый кинжал Шакарова лежал на столе для карт. Извлекая его, Дахнишев отчаивался все сильнее. Он провел тыльной стороной руки по лбу и повернулся к Даварову, Кастенас и Неристусу.
— Ну что? — спросила Кастенас. У нее по щекам текли слезы, как и у него самого. — Он жив, да? Ты его спас?
Дахнишев кивнул, почувствовав себя обманщиком.
— Но он умирает.
Даваров охнул. Кастенас прижала ладонь к губам. Неристус уронил голову на грудь.
— Не может быть! — воскликнул Даваров. — Ты же волшебник! А он — Роберто. Он пережил чуму. Он не может умереть!
— Он умирает от кровотечения. Кинжал разорвал ему легкое и рассек столько вен, что я даже определить не могу. Очень сильное внутреннее кровотечение! Я не могу его остановить.
— Сколько? — спросила Кастенас.
— Какая разница? — Голос Даварова звучал гневно. — Даже если десять дней, мы не двинемся, пока он не уйдет. Я не допущу неуважения к нему.
— Я не об этом. Речь не о переходе, — помотала головой Кастенас. — Как ты мог так обо мне подумать? Так что, Дахнишев?
— Ну, это определенно не десять дней, — признал хирург. — Меньше десяти часов, я бы сказал. Бог свидетель, я не знаю. Он может умереть уже на рассвете.
— Ты знаешь, что нам надо делать, — проговорил Неристус — Мы не можем медлить с назначением.
— Я не стану заменять его, пока он еще дышит! — прошипел Даваров.
— Возможно, это не понадобится, — сказала Кастенас.
— Не глупи! — укорил ее Даваров.
Но Кастенас уже натягивала перчатки. Она наставила палец на Дахнишева.
— Не дай ему умереть до моего возвращения!
— Куда ты собралась? — изумился Дахнишев.
— Просто не дай ему умереть.
Кастенас выбежала из палатки. Дахнишев перевел взгляд на Роберто и опустился на колени у его головы.
— Ты ее слышал, — сказал он. — Не пытайся от меня ускользнуть, дружище.
ГЛАВА 64
Восходящие спали. Это было глубокое оцепенение измученного тела. Джеред видел такой сон бессчетное количество раз. У них уже намечались признаки восстановления. Лицо Ардуция постепенно приходило в норму, хотя руки еще оставались сухими и сморщенными. Он выглядел лучше всех. Оссакер совсем не изменился с того момента, когда закрыл глаза. И спал он беспокойно.
Джеред привалился спиной к стволу дерева, чтобы всю ночь присматривать за ними. Кован попытался последовать его примеру, но события дня оказались ему не по силам, и он заснул, лежа на ножнах. Огонь еще горел, давая желанное тепло ясной и холодной ночью. До дуса оставалось сколько?.. Пять дней. Казалось, что он наступает рано.
Казначей поднял руку и погладил Оссакера по голове.
— Что, размякли к старости?
— Пробер Менас, тебе полагается нести дозор.
— А я так и делаю, господин казначей. И вижу, как маска моего командира начинает таять.
Менас вышла к свету костра и согрела руки. Ее кираса сияла, меховой плащ красиво лежал на плечах. Джеред негромко засмеялся.
— Они сегодня справились! — проговорил он. — И я ими горжусь. Я не допущу, чтобы с ними что-то случилось.
— И не просто потому, что они — ценное оружие?
— Каких слов ты от меня добиваешься? Что я к ним привязался? Ну да, я к ним привязался. Они сделали это чертовски трудным, но они неплохие. При всем этом нытье.
— Какое щедрое признание! — рассмеялась Менас.
— Менас… Эрит. — Он откашлялся. — Спасибо.
— За что?
— За все, чем ты пожертвовала, чтобы отправиться со мной. И за то, что стала другом для Миррон. Я не уверен, что она выдержала бы без тебя.
Лицо Менас под шлемом с плюмажем покраснело.
— Вы — казначей. Я — сборщик. Я отправилась бы куда угодно по вашему приказу, господин Джеред.
— Пол. Думаю, что Пол здесь будет уместнее, — проворчал Джеред.
— Вы уверены? А как насчет их? — Она указала на спящих подростков. — Мы договорились соблюдать дисциплину.
— Помню, — ответил Джеред. — И это было правильно. Но теперь мы перешли на другой уровень отношений. Они сделали то, что навсегда останется с ними. Они будут испытывать вину и раскаяние. Им нужно нечто большее, чем окрики сержанта. Они тоже могут называть меня Полом.
— Ты уверен, что создан для роли отца, Пол? — спросила Менас, лицо которой осветилось новой улыбкой.
— Совершенно уверен, что нет, — признался Джеред. — Так что тебе придется мне помогать. Возможно, мне следует начать с роли малознакомого дяди и постепенно повышать свой статус. Ладно, о чем ты хотела мне доложить?
— О том коне, которого ты, конечно, услышал. Опасности нет.
— Точно?
— Точно.
Они подождали. Одинокий всадник на рысях въехал в лагерь и спрыгнул с седла. Шлем был сброшен, и приехавшая ударила кулаком по груди.
— Мастер Кастенас! — сказал Джеред, вставая. — Полагаю, ты привезла нам искренние извинения генерала за то, что нас тут бросили.
