Прибалтийских фронтов. Были заслушаны доклады начальников штабов. В заключение выступил представитель Ставки. Анализируя обстановку, он сказал:
— Товарищ Сталин, направляя меня сюда, указал на необходимость держать противника в напряжении. Стоит нам ослабить нажим, как Гитлер снова начнет потихоньку вытаскивать из Курляндии одну дивизию за другой. Верховный Главнокомандующий предупредил, что, по имеющимся у него сведениям, Гитлер намеревается вывезти морем из Курляндии в Германию несколько дивизий. Этому мы должны воспрепятствовать. Следовательно, нам в ближайшее время надо нанести удар такой мощи, чтобы Гитлеру пришлось совсем отказаться от мысли ослаблять силы курляндской группировки…
Маршал Говоров сообщил о выделении из резерва Ставки в его распоряжение еще одной общевойсковой армии и о своем решении предпринять новое наступление, чтобы сорвать планируемый Гитлером вывоз дивизий.
Однако не успели мы развернуть подготовку к новому наступлению, как получили директиву Ставки объединить все армии в составе одного 2-го Прибалтийского фронта. В связи с этим необходимость координировать действия двух фронтов отпала, и Л. А. Говоров был назначен командующим войсками объединенного 2-го Прибалтийского фронта. Это решение, на наш взгляд, было весьма своевременным и полностью отвечало оперативно-стратегической обстановке в Прибалтике.
Мне было приказано к 8 февраля вместе с управлением фронта и 3-я воздушной армии убыть в Восточную Пруссию, где принять под свое командование другие армии.
Поручив генерал-полковнику В. И. Кузнецову передачу наших войск Л. А. Говорову и поставив задачу генералам В. В. Курасову и Н. Ф. Папивину на передислокацию штаба фронта и 3-й воздушной армии в Восточную Пруссию, я выехал к генералу армии И. Д. Черняховскому, от которого мне предстояло принять три армии с частями усиления.
Перед отъездом я зашел проститься к Говорову. Леонид Александрович, обложившись картами, схемами, различными справочными материалами, характеризующими оборону и боевой состав группы армий «Курляндия», был целиком поглощен предстоящим наступлением.
Услышав мой голос, он нехотя оторвался от дел и тяжело вздохнул:
— Ох и тяжелая это работа — из болота тащить бегемота…
Я понял, что, внимательно изучив обстановку, Леонид Александрович полностью оценил всю сложность предстоящего наступления. Более трех десятков полнокровных фашистских дивизий, собранных в кулак, будут отчаянно сопротивляться, потому что отступать им некуда. А поскольку гитлеровцы, как видно, питают надежду на эвакуацию морем, то сдаваться в плен к русским, о «зверствах» которых им ежедневно трубит геббельсовская пропаганда, торопиться не будут.
Прощаясь, я высказал Л. А. Говорову уверенность, что не выпустить фашистские армии из Курляндии он сумеет и с теми силами, которыми располагает. А это главное, поскольку будущее фашистов в Курляндии определилось четко неизбежная капитуляция. И это не так уж плохо для нас.
— Ну ладно, не утешай, — улыбнулся маршал, — я не кровожаден, просто сторожем этих обреченных фашистов не стану, они все время будут под ударами наших войск.
Мы тепло попрощались, пожелав друг другу успехов и выразив обоюдную убежденность в скором и окончательном сокрушении фашистской Германии.
Леонид Александрович, как известно, до конца войны руководил войсками, действовавшими против курляндской группировки и принял 9 мая безоговорочную капитуляцию немецко-фашистских войск.
…Когда я рассказываю об этих боевых событиях давно минувших лет, у меня невольно возникает вопрос: могли ли советские войска в сложившейся стратегической обстановке разгромить прижатые к морю 33 вполне боеспособные, технически хорошо оснащенные дивизии курляндской группировки противника?
Должен признаться, что я не раз задумывался над этим вопросом как во время войны, так и в послевоенные годы и в результате тщательного анализа обстановки того времени пришел к твердому убеждению, что подобная задача была связана для советских войск с преодолением ряда весьма серьезных трудностей.
В чем состояли эти трудности?
Во-первых, гитлеровскому командованию удалось отвести главные силы группы армий «Север» из района Риги в Курляндию и расположить их там компактно, в весьма плотной оперативной группировке, обеспечивавшей возможность успешного ведения упорных оборонительных боев в лесисто-болотистой местности со слабо развитой сетью шоссейных и грунтовых дорог.
Попутно мне хочется отметить, что гитлеровское командование, прежде чем совершить такой маневр, хорошо уяснило для себя, что дальнейшее пребывание войск, отрезанных в советской Прибалтике от Восточной Пруссии, в двух оперативных группировках — рижской и курляндской — могло в конце концов привести к неизбежному разгрому их по частям. Поэтому истинной целью предпринятого фашистами маневра было стремление спасти основные силы группы армий «Север» от неминуемого истребления. При этом единственным путем к такому спасению фашистские стратеги логично считали сосредоточение всех своих сил, действовавших ранее в пределах советской Прибалтики, в одном районе, а именно в Курляндии, где они могли найти самые благоприятные условия для организации весьма устойчивой обороны при сохранении за собой морских коммуникаций.
Во-вторых, для разгрома такого мощного объединения отборных сил вермахта, каким являлась, курляндская группировка, нужно было иметь крупные силы и солидные средства. А между тем именно в это время Ставка Верховного Главнокомандования была озабочена созданием мощных ударных группировок для подготовки генерального наступления на главном, западном направлении. Читатель помнит, что она изъяла в этих целях значительные силы из состава советских войск, действовавших в Прибалтике, вскоре после освобождения столицы Латвии, а затем вновь в конце 1944 года.[112]
В-третьих, операции советских войск с целью разгрома курляндской группировки противника проходили в условиях сильной осенней распутицы, а затем — не менее слякотной зимы, сильно затруднявших наступательные действия с применением танков, артиллерии и других видов боевой техники. Для продвижения вперед приходилось не только преодолевать мощную оборону и ожесточенное сопротивление вражеских войск, но и буквально бороться за каждый метр раскисшей лесисто-болотистой местности.
И наконец, как мы на фронте, так и в Москве, вопреки реальному положению, предполагали, что советские войска в Курляндии имели дело с группировкой войск, полностью изолированных от главных сил вермахта.[113] Это обстоятельство, как нам казалось тогда, должно было значительно облегчить задачу разгрома блокированных в Курляндии гитлеровских дивизий.
Однако следует отметить, что в отличие от армии Паулюса, которая в буквальном смысле оказалась в железном кольце, курляндская группировка, защищенная с трех сторон морем, имела возможность все свои силы компактно использовать для прочной обороны сухопутного участка фронта протяжением всего 200 километров, с чрезвычайно высокой оперативной плотностью — не более 6 километров, на одну дивизию. При такой насыщенности войск гитлеровское командование имело возможность создать глубоко эшелонированную, развитую в инженерном отношении оборону, располагавшую солидными вторыми (а на важнейших направлениях и третьими) эшелонами и крупными резервами, способными к проведению сильных контратак и нанесению мощных контрударов.
Балтийское море явилось тем «окном», через которое блокированные с суши войска до конца войны получали все необходимое для ведения боевых действий.
О масштабах подвоза морским транспортом материальных средств для курляндской группировки рассказывает Вернер Хаупт в своей книге, вышедшей в свет после войны. Вот что он пишет по этому поводу: «В октябре 587 кораблей перебросили в Курляндию 881 000 тонн грузов, в ноябре эти цифры повысились 764 корабля и 1 577 000 тонн, а в декабре у Курляндского побережья бросили якорь 575 кораблей с 1 112 000 тонн груза.[114]
Стало быть, фашистские войска в Курляндии не испытывали, как армия Паулюса под Сталинградом, недостатка ни в боеприпасах, ни в горючем, ни в продовольствии. К сожалению, наш Балтийский флот не располагал тогда такими силами и средствами, чтобы достаточно эффективно блокировать курляндскую группировку с моря.
