3-го Белорусского фронтов, упреждая противника с выходом к Восточной Пруссии, безусловно, сорвали бы осуществление этого замысла.
Но побегут ли фашисты из Прибалтики? Ответить на этот вопрос было нелегко. Во всяком случае, мнения Военного совета нашего фронта и Верховного Главнокомандования, судя по содержанию новой директивы, на этот раз не совпали.
Однако коль есть приказ, то нужно сделать все возможное, чтобы его выполнить. Для этого, как мы считали, прежде всего надо было разгромить две обозначившиеся на флангах основные группировки противника — дау-гавпилсскую и швенченисскую — и в дальнейшем наступать на запад, сосредоточивая основные силы на стыке с войсками 3-го Белорусского фронта и прикрываясь от войск группы армий «Север» частью сил 6-й гвардейской армии.
Исходя из этого замысла, мы определили новые задачи армиям, организовали их взаимодействие, проработали вопросы авиационного, артиллерийского и инженерного обеспечения операции, продумали дальнейший порядок пополнения войск горючим и боеприпасами.
Я продолжал заниматься вопросами подготовки операции, когда ко мне пришел В. В. Курасов в сопровождении двух генералов. В одном из них, молодом, высоком, стройном генерал-лейтенанте, я сразу узнал своего старого товарища по Юго-Западному фронту. Это был Яков Григорьевич Крейзер. В конце 1941 года он командовал на Юго-Западном фронте 3-й армией.
Генералы подошли ко мне и, как полагается, представились.
Я был рад увидеть Крейзера живым и невредимым. Прошло более двух с половиной лет! И каких лет! Ведь война не щадила ни командармов, ни командующих фронтами. А Крейзер с первых дней войны находился в боях, командуя различными общевойсковыми объединениями. 51-ю армию, которая передавалась нам из резерва Ставки, Крейзер возглавлял уже почти год и заслуженно считался одним из самых опытных и проверенных в боях командармов. Мне он очень нравился своей настойчивостью в достижении цели, оптимизмом и умением быстро ориентироваться в сложной обстановке, Я дружески приветствовал этого славного военачальника, и наша встреча сразу вышла за рамки официальности.
Спутником Крейзера был член Военного совета армии генерал-майор Б. И. Уранов. С ним я не был знаком, но впоследствии убедился, что этот политработник заслуживал самого уважительного отношения к себе.
Я. Г. Крейзер доложил о составе своей армии, который в общем соответствовал штатному. Генерал Уранов высоко отозвался о моральном духе бойцов и командиров.
В. В. Курасов в моем присутствии познакомил командарма и члена Военного совета с обстановкой на фронте, а я рассказал в общих чертах о дальнейших, задачах 1-го Прибалтийского. Судя по местонахождению соединений армии Я. Г. Крейзера, я с огорчением понял, что раньше середины июля ввести ее в сражение не удастся. Расставаясь, мы условились, что Крейзер с подходом его войск к линии фронта соберет всех своих командиров корпусов и дивизий, чтобы я мог с ними познакомиться.
Вскоре выяснилось, что в течение ближайшей недели мы можем рассчитывать только на силы 6-й гвардейской в 43-й армий, хотя фронт наступления расширился до 150 километров. Вызванный мною командарм 39-й генерал И. И. Людников доложил, что его соединения только что начали выдвижение из района Витебска. По самым оптимальным расчетам, вступить в сражение раньше 6–7 июля они не смогут.
Ивана Ильича Людникова я знал с первых дней войны. Он в 1941 году командовал стрелковой дивизией на Юго-Западном фронте и уже тогда проявил поразительную смелость, прославился как блестящий тактик общевойскового боя. Тяжелое ранение выбило Людникова, как говорится, из седла. С тех пор мы не виделись с ним. Я знал, что он отличился и под Сталинградом, был удостоен звания Героя Советского Союза. Блестяще действовала его армия в ходе окружения и быстрого разгрома витебской группировки, так что генерал Людников оказался на высоте и в должности командарма.
Исходя из общей цели наступления фронта, я поставил перед И. И. Людниковым задачу к 7 июля сосредоточить свои дивизии к северу от озера Нарочь и быть готовым ввести их и сражение на южном крыле фронта с рубежа Кретуонис, Подбродзо (Пабраде) общем направлении на Укмерге и далее на Каунас. Словом, мы стремились как можно лучше выполнить приказ Ставки наступать главными силами фронта на каунасском направлении.
К этому времевн выяснилось, что фроит, фактически, лишился последнего своего подвижного соединения — 1-го танкового корпуса. Генерал К. В. Скорняков доложил, что в корпусе на ходу не более десятка танков. Остальные требуют ремонта: сказались длительные рейды по пескам и болотам и бои в районе Полоцка. Пришлось согласиться на вывод танкового корпуса в резерв для пополнения и приведения уцелевшей бронетанковой техники в боевое состояние.
Едва мы успели приступить к подготовке новой наступательной операции, известной в исторических трудах под названием Шяуляйской, как к нам прибыл первый секретарь ЦК Коммунистической партии Литвы, начальник Литовского штаба партизанского движения А. Ю. Снечкус.
Представители Литовского штаба обращались к нам и прежде с просьбами о помощи партизанам. Они регулярно информировали нас о положении на оккупированных землях Советской Литвы. Теперь, когда войска фронта стояли у ее границ, А. Ю. Снечкус решил лачно договориться о координация действий литовских партизан и наступающих войск.
Впервые я встретился с Антанасом Юозовичем вскоре после проведения Городокской операции. Он тогда приезжал с Ю. И. Палецкисом, чтобы посетить 16-ю Литовскую стрелковую дивизию, входившую в состав войск нашего фронта. Встреча состоялась на командном пункте фронта в Езерище. Еще тогда А. Ю. Снечкус произвел на меня глубокое впечатление.
Снечкус был одним из самых выдающихся революционеров буржуазной Литвы. В рядах Коммунистической партии Литвы он состоял с 1920 года, а с 1926 года стал бессменным первым секретарем ее Центрального Комитета, Долгие годы этот несгибаемый борец за счастье трудящихся провел в тюрьмах. Я, конечно, был очень рад вновь встретиться с этим легендарным человеком и, немедленно отложив все текущие дела, поспешил в дом, где разместили руководителя литовсках партизан и его соратников.
В. В. Курасов начал разрабатывать совместно с помощниками Снечкуса конкретный план взаимодействия войск фронта с партизанскими отрядами, а мы уединились с Антанасом Юозовичем в соседней комнате. Беседовали долго. Он подробно рассказал мне о положении в оккупированных районах, о настроениях населения, о ходе нараставшего с каждым днем сопротивления оккупантам.
Машинально поглаживая темные, гладко зачесанные назад волосы и все более оживляясь, Снечкус говорил о ненависти, которую с первых дней вторжения в Литву фашисты возбудили в народе. В первые месяцы борьба против оккупантов носила стихийный и очаговый характер, но уже с конца 1942 года, когда руководство антифашистским сопротивлением взял в свои руки только что созданный Литовский штаб партизанского движения, отпор оккупантам стал приобретать все более целенаправленный и всенародный характер.
Попытки наладить руководство партизанским движением были предприняты еще в марте 1942 года, когда на территорию Литвы были заброшены две группы руководящих партийных и комсомольских работников во главе с секретарем ЦК КП Литвы И. Мескупасом-Адомасом. Но к несчастью, они сразу же были окружены карателями и героически погибли в ожесточенном бою. В апреле 1943 года была послана новая оперативная группа Центрального Комитета во главе с членами ЦК М. Ю. Шумаускасом и Г. О. Зиманасом. Первый из них возглавил Северный подпольный областной комитет партии, а второй — Южный. Оба одновременно стали главными редакторами подпольных партизанских газет, которые сыграли важную мобилизующую роль среди населения. С 1943 года у фашистских оккупантов не было ни одного дня спокойной жизни. Снечкус рассказал о массовом героизме партизан и подпольщиков. От него я впервые услышал о подвиге славной дочери литовского народа Марите Мельникайте, которая вела беспощадную борьбу с оккупантами и их прислужниками, а когда, раненной в бою, попала в руки карателей, то не склонила перед ними головы, героически перенесла все выпавшие на ее долю мучения.
Весьма характерным для деятельности литовских партизан был случай, о котором мне рассказал Снечкус.
В Швенченисском уезде некоторое время зверствовал фашистский уездный комиссар Фриц Оль, который лично участвовал в убийстве 500 литовских граждан. Когда о злодеяниях этого изверга стало известно партизанам, они 24 марта 1944 года средь бела дня ворвались в помещение уездного
