головой:
– Но у тебя самой заячья губа, – сказал он, – а ведь ты же хорошо устроилась?
– Да, слава Богу, – ответила Ингер. И ничего не рассказала о тайных страданиях своего детства и юности.
Но судья, все-таки, должно быть, кое-что понял, он сам был хромоногий и никогда не мог танцевать.
– Приговор – да, право, не знаю! Собственно, полагается пожизненное заключение. И я не знаю можно ли нам понизить и на сколько ступеней, вторую ли взять ступень или третью, с 15-ти лет на двенадцать, или с двенадцати до девяти лет. Сейчас заседает комиссия по смягчению уложения о наказаниях, и все никак не покончат с делом. Но будем надеяться на лучшее, – сказал он.
Ингер вернулась в тупом спокойствии, арестовать ее признали ненужным.
Прошло месяца два, и вот однажды вечером Исаак, вернувшись с рыбной ловли, узнал, что на усадьбе был ленсман с новым понятым. Ингер радостно встретила Исаака и похвалила его, хотя рыбы он принес мало.
– Что это я хотел сказать? У нас тут были гости? – спросил он.
– Гости? О ком ты спрашиваешь?
– Я вижу свежие следы перед домом. Тут ходили в сапогах.
– Никого не было, кроме ленсмана и еще одного с ним.
– Так. Чего же им было нужно?
– Ты сам знаешь.
– Они приезжали за тобой?
– Ну вот, за мной! Они просто привезли приговор. И я скажу тебе, Исаак, Господь милостив к нам, вышло не так, как я боялась.
– Ну, – в волнении проговорил Исаак, – значит, не так уж надолго?
– Нет, всего несколько лет.
– Сколько же лет?
– Ну, да тебе, наверно, покажется, что много, но я-то благодарна Господу за всю жизнь!
Ингер не сказала точное число лет. Позже вечером Исаак спросил, когда за ней приедут, но этого она не знала или не хотела сказать. Она опять стала задумчива и говорила, что не представляет себе, как все пойдет без нее, наверное придется-таки взять Олину. Исаак тоже ничего другого не мог придумать. Да, кстати, куда же девалась Олина? Против обыкновения, она в этом году не пришла. Уж не думает ли она всерьез не показываться после того, как все им расстроила? Наступила передышка между работами, но Олина не являлась. Уж не послать ли за ней! Небось, придет побираться, тетеха этакая, тварь! Наконец, Олина явилась. Господи, вот человек, словно между нею и супругами ничего и не произошло, она даже сказала, что принесла Елисею пару чулок с каемкой.
– Захотелось мне посмотреть, как вы тут поживаете за перевалом, – сказала она.
Оказалось, что она опять оставила мешок со своим платьем и вещами в лесу и приготовилась погостить долго. Вечером Ингер отвела мужа в сторону и сказала:
– Ты, кажется, хотел попробовать разыскать Гейслера? Сейчас есть время между работами.
– Да, ответил Исаак, – раз Олина здесь, я могу пойти завтра же с утра.
Ингер очень обрадовалась.
– Да захвати с собой все деньги, какие у тебя есть.
– Ну, а ты-то разве не можешь их спрятать?
– Нет.
Ингер сейчас приготовила большую торбу с едой, а Исаак проснулся средь ночи и собрался в путь. Ингер проводила его на крыльцо и не плакала, не жаловалась, а только сказала:
– Дело в том, что за мной могут приехать в любой день.
– Ты что-нибудь знаешь?
– Откуда мне знать! Да, наверно, это и не сейчас еще будет. Только бы ты нашел этого Гейслера, он, наверно, тебе что-нибудь присоветует!
Что мог сделать теперь Гейслер? Ничего. Но Исаак пошел.
Только нет, Ингер, наверное, кое-что знала, может быть, она же и позаботилась послать за Олиной. Когда Исаак вернулся из Швеции, Ингер уже увезли. При детях была Олина.
То была тяжелая весть для Исаака, и он громко спросил:
– Она уехала?
– Да, – ответила Олина.
– В какой день это было?
– На другой день после твоего ухода.
Исаак понял, что Ингер опять хотела удалить его и остаться одной в решительную минуту, оттого-то она и велела ему взять с собой все деньги. Ох, а Ингер и самой, наверно, понадобилась бы кое-какая мелочь на
