А разве это ему не до зарезу нужно? Во дворе прибавились овцы, прибавилась корова, коз стало много и будет еще больше, скотина уж не помешалась в своем отделении в землянке, надо же было найти какой- нибудь выход. И лучше приняться за дело сейчас, покамест цвела картошка в ее начался сенокос. Ингер кое в чем ему пособит.
Исаак просыпается ночью и встает, Ингер после путешествия спит, как убитая. Он идет в хлев. Теперь он говорит с коровой не так, что слова переходят в приторную лесть, а тихонько оглаживает ее и исследует во всех местах, нет ли где метки, тавра, положенного неведомым хозяином. Он не находит никакой метки и удаляется с облегчением. Вот лежат бревна, он начинает катать их, поднимает на каменную кладку, прилаживает прорез для окна, большой прорез для горницы и маленький – для клетки. Это было очень трудно, он весь ушел в работу и позабыл о времени. Вот задымила крыша на землянке, вышла Ингер и позвала завтракать.
– Что это ты затеваешь? – спросила она.
– Ты уже встала? – ответил Исаак.
Ох, уж этот Исаак, такой скрытный, но ему нравилось, что она спрашивает, проявляет любопытство и обращает внимание на его затеи. Поев, он перед уходом посидел немножко в землянке. Чего он ждал?
– Да что же это я сижу! – сказал он и встал. – Дела-то ведь хоть отбавляй! – прибавил он.
– Дом, что ли ты строишь? – спросила она. – Неужто не можешь ответить?
Он ответил из милости, он был преисполнен необыкновенной гордости от того, что строит и сам со всем справляется, потому и ответил:
– Ты ведь видишь, что строю.
– Ну да. Так, так.
– Как же не строить? – сказал Исаак. – Ведь вот ты привела корову, надо же ей хлев.
Бедняжка Ингер, она была не так умна, как он, Исаак, венец создания. И было это до того, как она узнала его, научилась понимать его манеру говорить. Ингер сказала:
– Да ведь ты же строишь не хлев?
– Ну, – ответил он.
– Похоже больше, что ты строишь избу. Так оно и есть.
– По твоему так? – сказал он и взглянул на нее с напускным непониманием, даже как будто бы пораженный ее мыслью.
– Да. А скотине останется землянка?
Он подумал с минуту.
– Пожалуй, так оно будет лучше!
– Вот видишь, – победоносно проговорила Ингер, – я тоже не так-то уж проста!
– Нет. А что ты скажешь насчет клетки при горнице?
– Клеть? Тогда будет совсем как у людей. Ох, если б у нас так вышло!
Так вышло. Исаак строил, сколачивал углы и закладывал венцы, одновременно складывая очаг из подходящих камней, но последняя работа плохо у него ладилась, и Исаак по временам бывал недоволен собой. Когда начался сенокос, ему пришлось оставить стройку, ходить по косогорам и косить, огромными копнами приволакивал он домой сено. В один дождливый день Исаак сказал, что ему надо сходить в село.
– Зачем тебе туда?
– Да и сам хорошенько не знаю.
Он ушел и проходил двое суток, вернулся с печкой – паром прополз через лес с плитой на спине.
– Да нет, ты просто не человек! – воскликнула Ингер. Исаак разобрал очаг, который так не подходил к новому дому, и поставил вместо него печку.
– Не у всех есть такие печки, – сказала Ингер. – Господи, помилуй нас грешных!
Сенокос продолжался, Исаак кучами таскал сено, потому что лесная трава далеко не то, что луговая, а гораздо хуже. Только в дождливые дни ему удавалось поработать на стройке, она подвигалась медленно, даже в августе, когда все сено было убрано, новый дом был доведен едва до половины. В сентябре Исаак сказал, что так не годится:
– Сбегай-ка в село и приведи мне на подмогу работника, – сказал он Ингер.
Ингер в последнее время что-то раздалась вширь и уж не могла бегать, но, разумеется, собралась в дорогу.
Но тут муж вдруг передумал, он снова загордился и решил сделать все один.
– Незачем беспокоить людей, – сказал он. – Я и один справлюсь.
– Тебе не справиться.
– Помоги мне только поднимать бревна. Когда подошел октябрь, Ингер заявила:
– Мне больше невмоготу!
Это было очень досадно, надо было непременно поднять и положить стропила, чтоб покрыть дом до осенних дождей, а времени оставалось самая малость. Что такое стряслось с Ингер? Изредка она варила козий сыр, но большей частью только по нескольку раз в день переносила с места на место прикол у Златорожки.
