Но картошка не подгорела, она удалась на славу. Когда сели за стол, Венька взял из тарелки соленый огурец и сказал:
— Хочу спросить.
— Ну-ну, давай.
— Недавно я прочитал твои новые стихи. Два особенно запомнились. Про планету, где леса сини, реки серебристы, дома круглы как шары, где люди безъязыки, а дети не смеются. И про девушку Яа, чья походка легка, как дуновение ветерка. Она хочет петь, а не может, хочет любить, а не разрешается. Ты назвал стихи фантастическими… Мне кажется, пастух, что ты был на этой планете, а Яа — никакая не выдумка. Ты очень лукавый, я знаю…
— Хм, — сказал пастух. — Конечно, я был на той планете, и Яа — совсем не выдумка. Я был везде и видел все, о чем пишу.
Пастух был серьезен. Только с Венькой он мог быть таким, а обычно оставался, как был, пастух пастухом — молчаливым, красивым, молодым. Вдруг он вскричал:
— Эх, Венька, я совсем забыл про кислое молоко. Недавно вычитал дедовский рецепт — соленые огурцы в кислом молоке. Ну-ка, давай в погреб!
Они прошли в сени. Пастух поднял крышку погреба, Венька по лестнице соскользнул вниз и, пока искал банку с молоком, чуть не расколол одну из соседних. Она звонко звякнула.
— Надо гостей ждать, — заметил наверху пастух. Вернулись за стол.
— Хочу спросить, — начал Венька.
— Ну-ну, — сказал пастух. — Дай только блюдо сооружу. Он нарезал соленые огурцы в большую тарелку с кислым молоком. Зачерпнули деревянными ложками.
— Да-а, — сказал пастух. — Ничего!
— Вкуснятина! — причмокнул Венька.
— Так что ты хотел спросить?
— Я про черную дыру, — чуть не поперхнулся Венька. — Понимаешь, пастух, я читаю об этом где только можно, но не могу толком представить. Закрою глаза, но никак не вижу, какая она. Вроде ясно, что дыра эта может появиться в результате сильнейшего сжатия какой-то массы. При этом поле тяготения вырастает так, что не выпускает ни свет, ни любое другое излучение, ни сигнал, ни тело. Что-то вроде огромной всасывающей воронки в бездне космоса. Это представляю… Но дальше-то что? Что с той сжатой массой? Ведь была звезда или планета. Может быть, даже с людьми? Страх! И особенно страшно, что если попадешь в такой колодец, будь ты хоть на самом наилучшем корабле, назад не вернешься!
Пастух не сразу ответил.
— Да, чудеса… А видишь, Венька, ничто нас так не страшит, как уход в безвестность, в никуда. Однако стоит представить, что встретишься в черной дыре с живым существом, хоть с собачонкой звездной, уже не так страшно. Нужно, чтобы кто-то рядом был, пока живешь. Так устроен человек. К добру тянется, к общению, одному ему никак…
— Наверное, — согласился Венька.
В этот момент они услышали стук в дверь.
— Кто бы? — спросил пастух.
— За мной, видимо, брата послали. Десять скоро.
Пастух пошел открывать. Распахнув дверь, впотьмах не сразу узнал гостя. Рука нашла кнопку выключателя, вспыхнул свет.
— Яа?.. Боже мой, ты совсем налегке! В такой мороз! Ты не замерзла?
— Ты забыл, что у меня костюм с подогревом, — сказала Яа по-русски красивым мелодичным голосом.
— Заходи же, быстрее! — Пастух даже не удивился. — Заходи!.. Венька, Яа вернулась! Я же говорил, кто-то придет!
Венька оторопело смотрел на девушку в легком облегающем фигуру голубом костюме. Как можно вернуться из стихотворения? Да еще в таком виде? Это все равно что из черной дыры.
— Венька, мигом чашку для чая!
— Ты обещал порыбачить, — вдруг сказала Яа, точно тот давний разговор состоялся вчера. — А река подо льдом. Я видела.
— Мы устроим подледный лов. Это ничуть не хуже!.. Но при чем рыбалка?! Главное — ты вернулась! Я знал… Я так ждал тебя!..
Вот и все. Они встретились. А разве могло быть иначе, ведь они очень этого хотели.
