промышленных концернах, торговых компаниях и право абсолютного контроля над ними.
На малопригодных для жизни планетах, где велись промышленные разработки недр, использовался рабский труд. Причем, рабами становились как от рождения, так и за уголовные преступления и преступления против нишидов. Средняя продолжительность жизни на этих планетах-тюрьмах равнялась десяти — двенадцати годам. Поэтому миры смерти регулярно требовали подпитки. И это являлось краеугольным камнем нишитурской экономики и политики. Но самый важный фактор состоял в том, что лишь пятая часть миров смерти принадлежала высокородным нишидам. Львиная доля этих миров состояла в собственности самой империи, а управление ими осуществлялось эфором промышленности.
Эфор промышленности осуществлял и другие функции, такие как определение внешнеэкономической политики, дача заказов под имперские нужды и другие не менее важные вопросы.
Всего эфоров было пять. Они курировали все самые важные сферы жизнедеятельности империи. Им подчинялись многочисленные разветвленные и централизованные аппараты, с жесткой внутренней дисциплиной.
И все же эфоры не обладали полной властью. Абсолютной властью обладал император, который в критический момент мог отправить в отставку любого эфора и назначить избрание нового. Император мог «посоветовать» коллегии эфоров как следует строить имперскую политику, он мог начать войну и заключить мир.
Но, тем не менее, эфоры были относительно независимы, ведь за их спиной стояло большинство Текрусии, а иногда и вся.
Дворец Текрусии находился в столице империи — планете Нишитура. Это был холодный невзрачный мир, три четверти года которого поверхность планеты покрывали снега. Даже летом температура едва-едва достигала десяти градусов по Цельсию. Северный и южный полюса покрывали два гигантских ледника. Любой, кто впервые прибывал на Нишитуру, задавал себе вопрос: почему нишиды выбрали себе в столицы этот холодный, неприветливый мир? И чем больше он узнавал нишидов, тем больше понимал, что мир этот подстать их характеру: холодному, беспощадному, неумолимому.
Дворец Текрусии был выстроен на одном из северных материков у самых границ ледника. Это было огромное величественное сооружение из белого металла не поддающегося коррозии и времени. Широкие, высотой в двадцать метров, колоны, статуи исполинов и прекрасных дев, огромные портики и нескончаемые ряды ступеней. Все это поражало своим размахом и вызывало у человека чувство, что он лишь ничтожная букашка, копошащаяся в хоромах великанов.
Дворец имел еще одну особенность — никаких украшений, все линии прямы, четкая незатейливая простота.
По обычаю, текронты стали собираться за две недели до начала совета. Одна треть прибыла сразу же, занимая отведенные им покои, остальные же не спешили прибыть столь рано. И дело вовсе не в том, что было неуютно себя чувствовать постоянно подмерзая (а дворец, согласно обычаю, так и содержался), и не в том, что все утопали в работе и в неожиданном ворохе проблем свалившихся в последние дни. Причина крылась в ином, многие текронты хотели провести как можно больше переговоров, чтобы как можно меньшее число (врагов? конкурентов? кого угодно?) о них узнало.
Виктор Кагер покинул свой крейсер «Аспет» на спасательном боте и направился к точке рандеву — на орбиту одной из планет безымянной звезды отмеченной лишь в имперском каталоге. Бот подлетел к молодой планете, находящейся в стадии формирования. Сенсоры определили наличие ядовитой атмосферы, нестабильность материков и прочие сюрпризы «приятные» для живых существ.
—Нас обнаружили, ваше превосходительство, — доложил пилот. — Передают свои координаты.
— Вперед, — дал команду Виктор.
Бот лег на курс к заданному квадрату эклиптики системы, где его ждал искомый корабль. Через несколько минут его уже можно было наблюдать визуально через видеосенсоры.
Яхта текронта Кюдериона лишь внешне оправдывала это название. На самом деле это был легкий быстроходный боевой корабль со спартанской обстановкой внутри. Спартанской лишь для чужаков, как только они покидают яхту, маркиз-текронт Кюдерион возвращает себе обычное окружение. Он любил потакать своим маленьким слабостям.
После проведения стыковки, Виктор вступил в шлюз яхты, сразу после того, как он наполнился воздухом и открылся, Кагер вступил внутрь. За шлюзом его ожидал хозяин корабля, одетый, как и гость, в строгий черный облегающий костюм.
— Рад видеть вас, граф-текронт Кагер на борту моей скромной яхты, — приветствовал хозяин.
— Я тоже рад познакомиться с вами, маркиз-текронт Кюдерион, — Виктор коснулся правой рукой левого плеча и кивнул головой, соблюдая форму старинного нишидского приветствия. Хозяин яхты проделал тоже самое.
— Прошу в мои покои. — пригласил он и пошел немного впереди, показывая гостю дорогу.
Для данного класса звездолета, каюта Кюдериона была несколько большой. Кругом господствовал металл и пластик, никаких украшений, никакого уюта. Лишь голограммы знаменитых предков и герб рода напротив рабочего стола, на котором компактно размещалась компьютерная техника. Впрочем, был один предмет, несоответствующий обстановке — кресло, обшитое кожей и принимающее форму тела хозяина. В него-то и предложил сесть свому гостю Кюдерион. Сам он присел на край стола.
— Желаете чего-нибудь выпить?
— Благодарю, нет, — отказался Виктор.
Налаживая связи с друзьями отца, невольно приходилось накачиваться всевозможным изысканным пойлом, поэтому Виктор решил хоть в этот раз дать своему организму передышку.
— Напрасно, напрасно, — проговорил Кюдерион и полез в стол. — Ну а я-то позволю себе пропустить стаканчик.
Маркиз-текронт был типичным представителем нишидской расы. И рост, и комплекция выдавали в нем атлета, коим он и был в силу врожденных качеств и обязательных еженедельных тренировок, которых требовал от расы Закон Нишитуры. Множество глубоких морщин изрезали его лицо, властный изгиб вечнонедовольных губ, серые глаза на фоне молочно белой кожи — типичные черты нишида, если бы не крючковатый, переломанный нос и большие залысины, которые очень не характерны его расе.
— Как я понимаю, граф, своим визитом вы преследуете какую-то цель. Вы прибыли ко мне с каким- то предложением? Причем инкогнито. Стало быть, вам не выгодно, чтобы кто-то узнал о нашем разговоре, не так ли?
— Совершенно верно, маркиз. То что я хочу вам предложить, может совсем не понравиться вам.
— Дайте попробую угадать, — Кюдерион залпом прикончил содержимое стакана. — Я должен проголосовать за одного из кандидатов неугодных Иволе, так?
Виктор кивнул и собрался что-то сказать, когда Кюдерион поднял руку и продолжил:
— Я уже получил предложение от одного из кандидатов, которого поддерживает Ивола и некоторые текронты. К несчастью, я не могу сказать ничего утешительного для вас, граф. Кроме всех посул, текронт Туварэ в качестве эфора будет мне выгоден.
Кюдерион встал и подошел к стене, у которой находилась койка в полуутопленном в пол положении. Он нажал что-то на небольшой панели и тонкие пластины на стене разъехались в стороны, обнажая коллекцию старинного холодного оружия. Здесь были сабли,мечи всех форм, стилеты, секиры, лабриксы и даже шипастая палица. Все это оружие было искусно подсвечено, что выгодно подчеркивало красоту и отменное состояние экспонатов.
Кюдерион нали себе еще, давая время гостю оценить коллекцию.
Виктор, как всякий истинный нишид, восхищенно взирал на древние орудия убийств. Но другой частью сознания он лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Несомненно, показ, устроенный маркизом, был подсказкой, ключом. Но к чему?
Еще только ища встречи с ним, Виктор абсолютно не знал, как сможет повлиять на маркиза. К числу отцовских друзей он не относился, их деловые интересы не пересекались... Он и сам не знал почему ввязался в эту авантюру. Почему он решил, что фраза, оброненная одним из старинных друзей отца о том,
