обстоятельство в сочетании с тем, что он мог выходить за ворота, свидетельствовало, что он был фигурой высокопоставленной. Уж во всяком случае, не рядовой. Это факт.
Насколько я мог судить на основании двухдневных наблюдений, он, возвращаясь в лагерь, придерживался одного и того же маршрута. То есть проезжал по широкой дорожке, проходящей мимо трех странного вида зданий, у которых не было постов наружной охраны, затем огибал плац и направлялся в сторону зданий в дальней части лагеря, что заинтересовали меня больше всего остального, здесь увиденного. Я заметил: иногда к ним подъезжали тяжелые машины и уезжали обратно, чем-то нагруженные. А сегодня утром к одному из них подкатили длиннющую платформу на гусеничном ходу и долго и аккуратно грузили на нее подъемным краном нечто длинное и сигарообразное, заботливо закрытое чехлами.
Еще пятнадцать минут спустя роллер возвращался обратно и останавливался у ближнего ко мне конца плаца, где росло огромное тенистое дерево. «Гренадер» выходил из роллера, усаживался в установленный под деревом шезлонг и со вкусом выкуривал сигару, на что у него уходило от первой затяжки до последней ровно тридцать минут. Ишь, сибарит! Затем он снова садился в роллер, подкатывал к одной из столовых на противоположной стороне плаца и исчезал в ее дверях.
Вот на это-то я и рассчитывал. На те тридцать минут, которые мой пунктуальный незнакомец тратил на самоугощение никотином. Мне их вполне хватит, чтобы, посмотрев в непосредственной близости что к чему в лагере, повернуть обратно, пока «гренадера» не хватились в столовой, куда он не придет к своему обычному часу. Здесь в действие вступает мой приборчик. Я жертвую им, чтобы вывести из строя систему электронного наблюдения, и ухожу через те же ворота, что и въехал.
Проезжая вышку, в первый раз я оставляю под ней маленький баллон величиною с тюбик губной помады. Таймер поставлю на три минуты. За это время я успею отъехать достаточно далеко, чтобы облако парализующего газа, которое вырвется из баллона, не задело меня. Когда я вернусь обратно, газ уже рассеется, а часовые на вышке будут в состоянии полной прострации вплоть до самого вечера.
Пока охрана лагеря найдет причину выхода из строя систем электронных сторожей и электронного наблюдения, обнаружит, что с часовыми на вышках неладно, и, наконец, сообразит, что «гренадер» исчез, а его роллер уткнулся в вышку, я уже буду довольно далеко, выиграв себе изрядную фору. А там уже как повезет. Но если действительно все пройдет нормально и если я доставлю в СОБН фотопленки, которые уже заснял снаружи и засниму внутри, то общий счет в наших играх с этой «респектабельной английской фирмой» и с тем, кто за ней на самом деле стоит, несколько изменится в нашу пользу.
Да, наркотиками здесь вроде бы и не пахнет. Тут что-то совсем другое. И не СОБН этим делом заниматься, а непосредственно Совету Безопасности… Нет, инспектор Финчли, придется вам совершить прогулку за забор, хотя сейчас у вас при одной мысли об этом даже поджилки трясутся, ну а в дальнейшем читатели ваших мемуаров, если, конечно, вы останетесь живы после всей этой передряги, наверняка обвинят вас в безрассудном авантюризме.
Итак, я поджидал своего «гренадера» неподалеку от места его ежедневного паломничества. Он появится у поворота тропинки ровно через три минуты. Я выбрал место, максимально удаленное от вышки и прикрытое от нее кустарником. Отсюда до креста он обычно идет еще четыре минуты. Пять минут у могилы, четыре обратно. Итого, тринадцать минут в моем распоряжении, прежде чем я должен выйти из-за поворота в поле зрения часовых. За это время я должен моего «гренадера» ошеломить, скрутить, раздеть, напялить на себя его одежду и допросить. Затем укол в руку, и он проспит богатырским сном ровно шесть часов.
Чтобы сэкономить каждую секунду, я заранее сбросил свои лохмотья, специальными салфетками снял с лица грязь и щетину. Короче говоря, как мог привел себя в порядок и продумал вопросы. На моей стороне, разумеется, внезапность, но противник на вид тоже силен и в хорошей форме. Поэтому схватка может занять больше времени, чем хотелось бы. К тому же мне никак нельзя рвать его одежду…
«Ага, вот он. Раз, два, три… Пошел!» — мелькнуло у меня в голове, и я почувствовал, что напрягся каждый мускул.
Я бесшумно вырос у него за спиной и большим и указательным пальцами левой руки сжал ему артерию на шее, расстегивая при этом правой рукой кобуру его пистолета. Но я недооценил противника, за что и был наказан. Несмотря на внезапность моего нападения, на то, что я взял его стальной хваткой, парализующей обычно любого нормального человека, он успел среагировать так молниеносно, что дело чуть было не закончилось для меня плачевно.
Массивный затылок резко откинутой назад головы врезался мне прямо в нос. От боли, пронзившей мозг, я ослабил пальцы на его шее и отпустил кобуру. Тут же локти все еще стоящего ко мне спиной человека заработали, как мощные поршни. Правый врезался мне в печень, левый — под ребро. Он молниеносно обернулся на каблуках, заученным движением выбросив вперед кулак левой руки, который, как он считал, должен был найти челюсть его уже оглушенного предыдущими ударами противника, своротить ее набок, а самого противника — на землю. Правой рукой он уже доставал из кобуры пистолет.
Но «гренадер» допустил ту же ошибку, что вначале позволил себе я. Меня он тоже недооценил, как и я его. Разумеется, нормальный человек, получив предыдущие три удара, действительно был бы достаточно ослеплен болью, чтобы получить четвертый и рухнуть на землю. Но только не здоровяк Финчли, с детства игравший в американский футбол, где бьют так, что приходится надевать специальные доспехи.
Инстинктивно, не успев еще подумать, я сделал кругообразное движение правой рукой, которая змеей обвилась вокруг левой руки «гренадера», довольно болезненно перехватив ее в локтевом сгибе. Левое колено я поднял еще до того, как «гренадер» повернулся. Рассчитывал въехать ему в крестец, но он повернулся так стремительно, что вместо этого удар пришелся в пах. Сейчас об этом говорить легко, а тогда все происходило в считанные доли секунды. «Гренадер» не то чтобы скрючился, слишком здоров для этого он был, но чуть-чуть пригнулся от боли.
Это привело к двум моментальным последствиям. Затрещал локтевой сустав его левой руки, а мое правое колено пришло в соприкосновение с его подбородком. Он подавился собственными зубами. В то же мгновение ребром левой руки я ударил его точно по локтю правой руки, и вытащенный уже из кобуры пистолет упал нам под ноги. Отпустив его левую руку, я нанес ему страшный удар в висок.
Таким образом можно свалить с ног даже быка. Я думал, что сейчас мой «гренадер» рухнет как подкошенный. Вместо этого он только лишь глухо крякнул и выбросил вперед левую руку. Рухнул же как подкошенный я, правда, рухнул прямо на него. В падении я сумел стукнуть его головой о ствол дерева, за которым скрывался в засаде до его появления. Это меня и спасло. «Гренадер» наконец-то потерял сознание.
Содрать с него рубаху, брюки, ремень с кобурой и ботинки было делом одной минуты. Переодевшись, я посмотрел на снятые с его запястья часы. Схватка и переодевание заняли четыре минуты. Что же, пора приводить его в чувство. Я «легонько» похлопал его по щекам. Он пришел в себя удивительно быстро и посмотрел на меня бесстрастным взглядом. Я показал ему нож и объяснил по-английски:
— Сейчас я выну кляп и буду задавать вам вопросы. Вы тихо и быстро ответите на них. При первой же попытке закричать я всажу вам нож прямо в горло. Будете вести себя разумно, гарантирую вам жизнь. Если вы меня поняли и согласны, кивните головой.
«Гренадер» кивнул.
— Кто хозяин вашего лагеря?
Пленник молчал.
— У меня мало времени, и мне не хотелось бы прибегать к крайним мерам, — прижал я острие ножа к его горлу. Я блефовал. Оставалось только надеяться на его сообразительность.
— Я требую, чтобы меня рассматривали как военнопленного, на которого распространяется действие Женевской конвенции, а не как военного преступника, — прохрипел он, и я чуть не выронил в тот момент от удивления нож.
Ничего себе жаргончик! «Военнопленный», «военный преступник»! Мы от таких слов давно отвыкли. И что такое Женевская конвенция? Я ничего не мог понять, но показывать этого было нельзя.
— Отвечайте на вопросы. Этим вы облегчите свою участь, — на всякий случай сказал я. Более нейтральной фразы мне на ум не пришло. — Так кто же хозяин лагеря?
— Всем заправляет американец по имени Томпсон, — ответил пленник. — Он время от времени
