черном. Рядом с сэром Джайлзом и его дамой.
— А-а, рядом с сэром Джайлзом... — Сэр Томас наклонился вперед и прищурил глаза. Дама, о которой шла речь, кротко смотрела в свою тарелку. — Так это же старуха Безика.
— Безика? — Это прелестное создание замужем за Безиком? Барону было по крайней мере столько же лет, сколько сэру Томасу. Ричмонд ушам своим не поверил. — Но ведь он старый!
— Безик уже умер, милорд, — захихикал сэр Томас. — Но, полагаю, он отправился к создателю счастливым человеком. Впрочем, она милашка и, кажется, тяжело восприняла смерть старого козла. Пока он был жив, я не часто ее видел, а теперь и того меньше.
— Как долго они были женаты?
— Месяц... нет, два.
— И она живет в замке Безик?
Сэр Томас хмыкнул.
— Если ту замшелую развалину можно назвать замком, то да, милорд.
— Если
— Это королевская резиденция, — с обидой запротестовал сэр Томас.
«Она улыбнулась. Я видел. Определенно, улыбнулась. Именно мне».
— А там, где она живет, это рай на земле, — мечтательно пробормотал Ричмонд, на секунду забыв, где находится, настолько был упоен ее улыбкой.
Сэр Томас разразился грубым хохотом, подавился пивом, да так, что пришлось колотить его по спине, тем самым привлекая к ним внимание, которого Генри так надеялся избежать.
— Вам не следует столь возбуждаться, мой добрый рыцарь, — пожурил его архиепископ Йоркский, когда те, кто бросился на помощь сэру Томасу, снова расселись по своим местам.
— Не мне, ваша светлость, — отвечал прелату сэр Томас, приняв благочестивый вид, — это нашему герцогу жмут панталоны.
Генри почувствовал, что краснеет, и проклял масть Тюдоров, из-за которой он краснел, как девица, хотя был мужчиной полных шестнадцати лет от роду.
Позже, когда на старинной галерее менестрелей заиграли музыканты, Ричмонд бродил среди гостей, пытаясь, как ему казалось, скрыть свою истинную цель. Теперь они не сводят с него глаз, а кто-то из присутствующих, может быть, и не один, обязательно донесет отцу.
Когда Ричмонд наконец пересек зал и оказался рядом с красавицей вдовой, та подобрала черные юбки, отливавшие серебром, и направилась к открытым дверям во двор. Юноша последовал за ней. Как он и предполагал, дама ждала его, остановившись на второй ступени — достаточно далеко от дверей, чтобы оказаться в темноте, и достаточно близко, чтобы он смог ее найти.
— Хм-м... В зале слишком жарко, не правда ли?
Женщина повернулась к нему, ее лицо и грудь отливали белизной.
— Ведь сейчас август.
— Да, э-э, именно так. — На самом деле они были не единственной парой, решившей покинуть душную и дымную атмосферу зала, но все остальные почтительно отдалились, как только появился герцог. — Вы, э-э, не боитесь ночной прохлады?
— Нет. Я люблю ночь.
Ее голос напомнил Генри море, и он подумал, что может легко в нем утонуть. В замке, при свете факелов, ему казалось, что эта женщина ненамного старше его, но здесь, под звездами, она выглядела вообще вне возраста. Он облизнул внезапно пересохшие губы, стараясь найти тему для разговора.
— Вас сегодня не было на охоте.
— Да.
— Значит, вы не охотитесь?
Несмотря на темноту, она поймала его взгляд.
— О нет, напротив.
Генри с трудом сглотнул, переминаясь с ноги на ногу — панталоны теперь и впрямь стали ему тесны. Если за три года при французском дворе он чему и научился, так это улавливать намеки красавиц. Надеясь, что ладонь его не стала влажной, молодой герцог протянул руку.
— Как ваше имя, мадам? — спросил он, когда она коснулась его руки холодными пальцами.
— Аннабель.
— Вампир? — Генри ошеломленно уставился на Аннабель. — Я ведь пошутил.
— Разве? — Она отвернулась от окна, сложив руки на груди. — Норфолк именно так меня называет.
— Норфолк ревнивый дурак.
Ричмонд подозревал, что его отец прислал герцога Норфолка приглядывать за ним и выяснить, почему он не уехал из Шерифхьютона в сентябре, хотя открыто признавался в своей нелюбви к этому замку. Он также подозревал, что единственная причина, по которой его не отозвали обратно ко двору, заключалась в том, что отец втайне одобрял его флирт с красивой вдовой, к тому же старше его летами. Генри был не настолько глуп, чтобы думать, будто отец ни о чем не догадывался.
— Вполне возможно. — Черные как смоль брови нахмурились. — Ты никогда не задавался вопросом, Генри, почему видишь меня только по ночам?
— Мне лишь бы видеть тебя...
— Тебя никогда не удивляло, почему ты не замечал, чтобы я ела или пила?
— Но ты же бываешь на пирах, — смущенно запротестовал Ричмонд. А ведь все началось с невинной шутки!
— Ты никогда не видел, чтобы я ела или пила, — настаивала Аннабель. — И не далее как сегодня ночью ты сам заметил, какая я сильная.
— Зачем ты мне это говоришь? — Вся жизнь его вращалась вокруг тех часов, что они проводили в огромной кровати под балдахином. Аннабель была само совершенство. Больше он ничего о ней сказать не мог.
— Норфолк назвал меня вампиром. — Женщина заставила его взглянуть ей прямо в глаза, хотя Генри и пытался отвести взгляд. — Следующим шагом явится необходимость это доказать. Он скажет тебе, что если я вовсе не та, какой он меня считает, то значит, я смогу прийти к тебе и днем. — Аннабель холодно помолчала. — И ты, просто из любопытства, прикажешь мне так и сделать. А я тогда либо сбегу отсюда, и ты больше меня не увидишь, либо умру.
— Я... я ни за что не стану тебе приказывать...
— Прикажешь, никуда не денешься, если не поверишь в то, что я вампир. Поэтому я сама тебе во всем призналась.
Ричмонд открыл было рот, но снова закрыл в совершенном ошеломлении, а когда наконец он заговорил, то не узнал в карикатурном срывающемся дисканте собственный голос.
— Но я же видел, как ты причащалась!
— Я не менее тебя верна церкви, Генри. Может быть, даже больше, так как тебе есть что терять, пока наш король не в ладах с католицизмом. — Лица красавицы коснулась легкая печаль. — Я вовсе не создание дьявола. Я родилась от двух смертных родителей.
Он действительно никогда не видел ее при дневном свете. Никогда не видел, чтобы Аннабель ела или пила. Она обладала силой, не свойственной ее полу и сложению. Но она причащалась и по ночам доставляла ему неимоверное блаженство.
— Когда ты родилась? — Его голос стал почти прежним.
— В тысяча триста двадцать седьмом, в тот год король Эдуард III взошел на трон. А дедушка твоего дедушки еще даже не был зачат.
Ему просто было думать о ней как о красавице без возраста, не стареющей на протяжении веков. Отсюда и в остальное было несложно поверить.
Вампир.
