Все еще держа на весу руку, Менгис заглянул в черные глаза Паксона.
– Несмотря на все, что ты говоришь, несмотря на все, что делаешь, ты никогда не сможешь убить любовь, которую я питаю к тебе, как к брату, – тихо сказал он.
– Тогда я убью тебя, как чужака, если ты когда-нибудь снова встанешь у меня на пути! – бросил Паксон и, не обращая внимания на протянутую руку, повернулся к Менгису спиной, собираясь начать спуск.
Обернувшись, он обратился к Валентине:
– Что касается тебя, повелительница Напура, не спи по ночам слишком крепко! Я никогда не забуду твоей помощи войскам Малика Рика, можешь не сомневаться!
– Я сделала то, что должна была сделать, Паксон. Люди умирали от голода, а хранилища Напура ломились от провизии. И хотя я молюсь о мире и благе всех народов, все-таки воины Ричарда – мои соотечественники, – горло Валентины сжалось от волнения.
Слишком многое произошло за столь краткое время! Голова девушки кружилась оттого, что двое людей, которые были ей так дороги – и братья к тому же! – оказались вовлечены обстоятельствами во враждебное противостояние.
Гнев Паксона утих. Он понял мотивы поступка Валентины. Как ни странно, но султан Джакарда, будучи прежде всего воином, легко мог понять, каким счастьем было для христианки, предав мусульман, оказать помощь своему народу. Сам он поступил бы точно так же, если б очутился в подобном положении.
Паксон сделал шаг к Валентине, стараясь в темноте разглядеть выражение ее глаз.
– Поехали со мной! С Менгисом у тебя нет будущего! Клянусь, никто никогда не узнает о том, что ты сделала. Я тебя не выдам. Счастливая жизнь ждет нас, у подножия этой проклятой горы!
Валентина подошла поближе к любимому и для большей храбрости взяла его за руку. Уехать с Паксоном? Нет, она никогда не смогла бы так поступить.
– Я уже сказал тебе: возвращайся в долину и оставь меня с тем, что мне принадлежит! – произнес Менгис спокойно, но в голосе звучали металлические нотки. В глазах султана с новой силой заполыхал гнев.
– Так, значит, ты считаешь, она твоя? Эта женщина МОЯ! И моей будет! – последние слова он процедил сквозь плотно сжатые зубы, и сердце Валентины сжалось от страха: мало того, что Паксон властолюбив, он еще и мстителен!
Приблизившись к девушке так близко, что она почувствовала его дыхание на своем лице, султан Джакарда продолжал убеждать ее:
– Поехали со мной!
Менгис насторожился. Прижавшись к нему теснее, Валентина прошептала:
– Я останусь с твоим братом.
Паксон сделал угрожающее движение, но Менгис закрыл собой Валентину. В последний момент султан передумал и, высоко вскинув голову, отвернулся от влюбленных. Напряженная спина выдавала бушевавшие в его душе чувства.
Паксон начал спуск с горы, но забывать случившееся он не собирался.
На следующее утро солнце над Аламутом ярко сияло, словно и не происходило никакой мрачной борьбы в сердцах влюбленных. Валентина огляделась, она упивалась красотой здешних мест. Менгис стоял рядом, в глазах застыла мука.
– Останься со мной в Гнезде Орла, не уезжай! – говорил он голосом, хриплым от волнения. – Я буду любить тебя вечно. А если хочешь, уедем из Аламута, хотя в этом случае я не могу ничего обещать, кроме того, что не разлюблю тебя никогда.
Словно железный обруч сомкнулся вокруг груди Валентины, лишив возможности говорить. Менгис прочел ответ в ее глазах и грустно улыбнулся. Она дала клятву и должна сдержать слово!
Когда любимая нежно обняла его, он услышал, как гулко бьется ее сердце.
– Останься со мной! Для меня в мире нет ничего более ценного, чем наша с тобой любовь. Если ты согласишься, я отрекусь от трона шейха аль-Джебала. Нет ничего такого, что бы я не смог сделать ради любви к тебе!
Валентина так ничего и не ответила ему. Она приняла решение, и ответ он прочитал в ее глазах. Теперь же взор молодой женщины обратился к простиравшейся внизу долине.
«Невыносимая пустота! – подумал Менгис. – Вот что ждет меня, когда я сяду на трон шейха аль- Джебала. Жизнь моя будет кончена. Без Валентины жизнь для меня хуже смерти».
Валентина на своем белом арабском скакуне направилась вниз по склону, она боялась оглянуться. Сердце словно вырвали у нее из груди, волна слез поднималась к глазам, грозя затопить печалью.
Конь вороной масти фыркал и бил копытом землю, его массивная голова была откинута назад, грива развевалась на ветру. Черная пантера шипела и ощеривала зубы, пока Паксон успокаивал коня. Соскользнув с седла, султан привязал жеребца к ближайшему дереву потом отстегнул цепь, удерживавшую пантеру, и начал подъем на гору. Он шел в Аламут, чтобы вновь встретиться с Менгисом.
Извилистая молния прорезала небо, раздались раскаты грома. Гроза обещала быть столь же яростной, как и та, что бушевала в душе султана. Сверкнула еще одна молния, ударив в дерево, оказавшееся на пути у Паксона. И человек, и огромная дикая кошка отпрыгнули в сторону как раз в тот момент, когда гигантский обугленный ствол рухнул на тропинку. Черные глаза султана сузились, лицо словно окаменело. Он понимал, это неразумно, и все же хотел разразиться бранью, вознегодовав на разбушевавшуюся стихию.
Бешено ревел ветер, сгибая до земли огромные деревья.
Глухие и рокочущие раскаты грома сотрясали небеса, в то время как молния за молнией освещали горы, заливая лесное пространство и каменистую почву странным призрачным светом.
Внезапно обрушившийся с неба шквал дождя застал Паксона врасплох. Пантера взглянула на хозяина,
