В последний раз покормил он ланей и отправился в путь.
Менгис был уже на краю пригорка, как вдруг что-то вспомнил. Чуть ли не бегом направился он на женскую половину и позвал Агаву.
– Идем со мной, – тихо сказал Менгис большеглазой девочке. – И обещаю, на этот раз у тебя не возникнет желания вернуться в Аламут.
Агава не стала задавать вопросов, поверив, что этот добрый человек защитит ее ото всех бед. Она уцепилась за его руку и пошла вместе с ним туда, где ждал их оседланный конь. Никто из них двоих не оглянулся назад.
Менгис посадил девочку перед собой, и она доверчиво прислонилась к его груди. Раздался треск ломаемых сучьев и шорох листьев: кто-то пробирался к ним сквозь кусты. Менгис насторожился. Кто же вздумал попытаться остановить его?
Из кустов выпрыгнула белая пантера.
– Шадьяр! Значит, ты тоже скучаешь по прежней своей хозяйке, да, проказница? Ну, тогда мы возьмем тебя с собой.
Когда они достигли подножия горы, Менгис оглянулся, отыскивая взглядом своих верных федаинов, и вдруг вспомнил: теперь они будут служить новому хозяину, он больше не шейх аль-Джебал! Да, теперь он просто Менгис.
Пока он скакал по пыльной дороге, направляясь в Напур, в голову ему взбрела одна ужасная мысль: раз федаины ему теперь не служат, значит, они перестанут охранять Валентину! Пожалуй, стоит поторопиться, чтобы отыскать любимую, прежде чем донесется до федаинов весть о его отречении.
Несколько часов Менгис скакал, погоняя коня, чтобы поскорей оказаться перед дворцом эмира Напура. Он прошел в широкие ворота и высказал желание увидеть стражника Ахмара. К нему Менгис обратился с просьбой приютить девочку, уставшую в дороге, и предупредил, что скоро вернется во дворец с Валентиной. Ахмар кивнул.
– Не будешь ли ты так любезен передать госпоже весточку от меня? – нерешительно проговорил он.
– Хорошо, – согласился Менгис.
– Скажи госпоже, у Розалан родился сын.
– Знает ли султан Джакарда о ребенке? – спросил дядя новорожденного.
– Это случилось всего пять дней тому назад, и султану об этом ничего не известно. Кроме того, я считаю новорожденного своим сыном, – смиренно поведал Ахмар. – Прошу тебя, не рассказывай ничего султану. Ни Розалан, ни я не сможем пережить горя, если Паксон отберет у нас дитя, на что, разумеется, имеет полное право. Обещай мне сохранить секрет. – Ахмар улыбнулся. – Но я сам не знаю, почему доверяю тебе, даже не ведая твоего имени. Должно быть, тревога за госпожу, легко угадываемая в твоем взоре, позволяет мне надеяться, что тебе можно доверять.
– Меня зовут Менгис.
Глаза Ахмара вспыхнули радостью, широкая улыбка озарила лицо.
– Мы с Розалан будем ждать вас с Валентиной, Менгис. Здесь ее дом.
– Пусть Аллах дарует твоему сыну долгую и счастливую жизнь, – пожелал на прощание Менгис, но тут его взгляд упал на стоявшую рядом девочку. – Агава, обещай мне, что останешься здесь и позаботишься о Шадьяр. Она тоскует по голосу своей хозяйки, как и мы с тобой, правда? Скоро я вернусь в Напур с Валентиной и буду счастлив, если твое красивое личико станет радовать мой взор.
– Конечно же, я останусь, – пообещала девочка. – Только ты поторопись ко мне вернуться, – она потянула Менгиса за руку, чтобы он нагнулся, и что-то шепнула ему на ухо.
Менгис улыбнулся и кивнул.
– Думаю, мы это уладим, малышка.
Ахмар смотрел смущенно на посмеивавшуюся девочку и улыбающегося молодого человека, покровительственно сжимавшего в своей большой ладони ее маленькую ручонку. Менгис обратился к нему:
– Агава спрашивает, нельзя ли ей взглянуть на твоего сына, и не позволишь ли ты спеть ему колыбельную. Со своей стороны, я ручаюсь, голос у нее прекрасный. Он звенит, как колокольчик.
Ахмар, дав подробные указания, поручил Агаву заботам одного из слуг, а сам пошел в конюшню выбрать для Менгиса самого быстрого скакуна взамен уставшего в пути жеребца. Он долго стоял, широко расставив ноги и скрестив на груди руки, и глядел вслед гостю. Когда же одинокий всадник исчез из виду, Ахмар вернулся во дворец.
Он постоял за дверью, наблюдая, как большеглазая девочка склоняется над корзиной с ребенком, напевая что-то ласковое. Розалан улыбалась, поглядывая то на Агаву, то на своего сына. Как все они были прекрасны! Его семья… Для Ахмара не имело значения, что не он отец ребенка своей возлюбленной. Ахмар готов был любить сына Розалан, как своего собственного.
Закончив петь, Агава удивленно посмотрела на Розалан.
– Никогда раньше не видела я таких маленьких детей, – робко призналась девочка. – Он некрасив… похож на только что вылупившегося птенца без перьев.
Розалан, смеясь в душе, притворилась рассерженной.
– Как это? Что ты говоришь? Мой ребенок некрасив? Да, сейчас он выглядит так, словно слишком долго его держали на солнце, но скоро наверняка изменится и когда-нибудь непременно станет великим человеком. Я знаю это так же хорошо, как и то, что ты стоишь со мной рядом. Великим человеком! Мой сын будет вершить дела честно и справедливо, и в сердце его станут жить доброта и сострадание к людям.
– Как у Менгиса, – улыбнулась Агава. – Твой сын будет таким, как Менгис?