– Клянусь глазами Аллаха, ты права! – воскликнул он.
– Однажды я слышала, как ты сказал Рамифу, что готов отдать жизнь за сочные спелые вишни. Мне не хотелось, чтобы ты отдавал жизнь за то, что я без труда могу раздобыть для тебя.
– Эта женщина – просто чудо! – воскликнул повелитель мусульман, вглядываясь в темный угол шатра. – Ты согласен?
Валентина предполагала, что в шатре они одни с Саладином, не считая стражи, и потому резко обернулась, с удивлением обнаружив позади себя султана Джакарда. Он спокойно стоял, ожидая указаний и не спуская глаз с лица девушки.
Время, казалось, остановилось. Молодые люди пристально смотрели друг на друга. Валентина первой опустила глаза. Ей привиделось, что на смуглой щеке еще заметен след ее руки. Звук пощечины до сих пор отдавался в ушах. На прекрасном лице девушки промелькнул страх, она подумала, что теперь Паксон, оскорбленный пощечиной, раскроет ее тайну Саладину. Не потому ли он здесь? Не воспрепятствовала ли она своим приходом его намерению? Не по этой ли причине темные, как ночь, глаза бестрепетно на нее смотрят?
Саладин наблюдал за молодыми людьми, задумчиво переводя взор с одного на другого. Долгое молчание было прервано с появлением слуги, который принес корзину вишен, собранных из мешочков на лапках птиц, сидевших в заточении. Минуту спустя послышался шум крыльев – голубей выпустили, и они направились обратно в Напур.
Саладин сказал:
– Валентина, твой дар – самый великолепный из всех даров, которые я когда-либо получал в жизни. Мне дарили драгоценные камни и редкостные диковинки – все, предназначенное для королей, но свой подарок ты преподнесла мне… просто как человеку, – он произнес эти слова смиренно, голосом, готовым сорваться: Саладин был глубоко тронут ее поступком и, высоко ценя искренность, не хотел скрывать свои чувства. – Паксон, подойди, – грубовато окликнул он молодого сарацина, протянув к нему руку.
Султан приблизился и вложил свою руку в ладонь повелителя.
Валентина бросила на Саладина умоляющий взгляд. Она уже поняла его намерение, но все же надеялась, что ошиблась.
– Твою руку, Валентина!
Девушка бросилась на колени и прижалась к его груди.
– Кади, умоляю тебя! Если ты питаешь ко мне хоть какие-то чувства…
Саладин ласково погладил ее по спине.
– Именно потому, что питаю к тебе нежные чувства, я и делаю это. Кровь твоя молода и слишком горяча для человека моего возраста. Я передаю тебя Паксону, – тихо вымолвил он. – А теперь идите и оставьте меня с моими вишнями! – предводитель мусульман вложил руку девушки в ладонь султана.
От прикосновения Паксона дрожь возбуждения пробежала по телу Валентины и зажглась кровь. Девушка так и не поднялась с колен, опасаясь взглянуть в глаза султана, потому что если бы посмотрела…
– А теперь оставьте меня, – приказал Саладин более суровым голосом, чем ему хотелось бы.
Паксон помог Валентине подняться. Она уцепилась за его смуглую руку и теперь стояла, чувствуя себя маленькой и беспомощной рядом с мускулистым и сильным сарацином. Девушка осознавала: его глаза требуют, чтобы ее взор обратился на нового повелителя, и повиновалась помимо своей воли. Казалось, с прикосновением Паксона всякая решимость и самообладание покинули Валентину.
Султан повел ее к выходу из шатра, но она, заколебавшись, бросила взгляд на диван, где лежал Саладин. Великий предводитель мусульман почувствовал ее взгляд и повернул голову, чтобы посмотреть на красавицу.
– Почему ты колеблешься? – спросил он. – Я же передал тебя султану Джакарда!
Валентина издала низкий гортанный звук, казалось, заполнивший собой тишину, царившую в шатре.
– Я иду, кади, как ты приказал мне, но радости ему от этого не будет!
Паксон шел рядом с Валентиной, изредка бросая на нее взгляды. Сияние звезд проливалось на девушку. Она не позаботилась снова закрепить яшмак, и прекрасное лицо было открыто ночному ветерку. Находясь рядом, сарацин чувствовал отчужденность Валентины – эта женщина-ребенок своими слезами умела пробуждать в нем самое глубокое сострадание и зажигать страсть одной только опаляющей походкой. Когда Саладин вложил ее руку в его, Паксон испытал потрясение не меньшее, чем девушка. Он ощутил, как ледяные и хрупкие пальцы коснулись его ладони и какой смертной холодностью веет от той, что вручена ему предводителем. И все же в глазах Валентины он уловил безумное желание и собрался утолить страсть, разжигая ее до тех пор, пока девушка не взмолится о пощаде и не заснет, спокойная и счастливая, в его объятиях.
– Куда ты ведешь меня? – тихо спросила Валентина дрожащим голосом.
– В один укромный уголок оазиса. Это недалеко.
Лицо девушки осталось бесстрастным, и он добавил:
– Или ты желаешь, чтобы я взял тебя здесь, сейчас?
– Это ты подстроил все случившееся! – обвинила его Валентина, повернувшись к своему противнику.
Свет звезд окутал ее лицо мягким сиянием.
– Нет, но подстроить лучше, чем это сделал сам Саладин, я бы не смог, – он протянул руку и сжал ей локоть, опасаясь, что она убежит, как накануне.
– Отпусти меня! – приказала Валентина тихим голосом, полным угрозы.
