Фуро[23] и пиво должны привести меня в порядок. Потом я лягу спать. Думать о случившемся буду завтра. Нервы слишком взвинчены. Все тело болит, как будто это меня били фонарем-дубинкой.
Интересно, что сейчас происходит там, в клинике. Тот, кто остался на улице, уже давно должен был пробраться внутрь и обнаружить этих парней. Если они мертвы… Нет, непохоже, что в том районе принято обращаться в полицию. А что если тот мужик якудза? Это хуже, чем полиция. Намного хуже. В том случае, если они озаботятся его смертью… Одно дело кричать на каждом углу, что смерть якудза не остается безнаказанной ни для кого, и совсем другое – отыскивать идиота, который с фонариком грабит больницы в трущобах. Да ни одному нормальному человеку и в голову это не придет!
Остается надеяться, что все живы. И что поведение нападавшего поставит в тупик и полицию и мафию.
А сейчас преступник заберется в фуро, откроет пиво и перестанет думать о том, что с ним случилось сегодня. Преступник слишком устал бояться.
Так я думал, поднимаясь по лестнице до своей квартиры. Так я думал, открывая дверь. Так я думал, пока не зашел в свою комнату. И пока не увидел на письменном столе клочок бумаги.
У меня нет привычки оставлять клочки бумаги на столе. У меня вообще нет привычки писать что-нибудь на клочках бумаги. Для записок я использую сотовый телефон, компьютер или, на худой конец, липучки. Клочков бумаги в моем доме нет и быть не может!
Но один лежит. На полированной столешнице из криптомерии.
Все еще надеясь на чудо, я взял записку. Это был не мой почерк. Кривые неуклюжие иероглифы. У человека, написавшего это, наверное, в нескольких местах сломаны руки.
На клочке было написано: «Иди в бар». Слово
Так вот. Кто-то проходит сквозь стены.
Не будь я так вымотан морально и физически, я бы здорово испугался. Но за вечер случилось столько всего, что я просто смял бумажку, выбросил в мусорное ведро, набрал фуро и просидел полчаса, нежась в горячей воде. Даже про пиво забыл. Что было, то было, сказал себе я. А что будет, то будет. Бояться все время невозможно. Для хорошего страха нужны силы. У меня их не было.
Выйдя из ванны, я провел небольшую ревизию на кухне. Обнаружил в баре недопитую бутылку Ника.[24] В два глотка выпил полстакана и отправился спать. Ко всему на свете привыкаешь. Даже к чертовщине.
Зато весь следующий день я провел как на иголках. Просмотрев утренние газеты, немного успокоился. Никаких заметок об ограблении клиники. Этому могло быть два объяснения.
Первое – парни пришли в себя и предпочли в полицию не обращаться. Учитывая то, в каком районе все случилось, вполне возможно. Живущие там люди не очень-то жалуют полицию. Да и сами хозяева клиники вряд ли захотят видеть у себя в гостях сацу[25] из-за пропажи нескольких склянок с хлороформом.
Второе – рабочий день в клинике наверняка начался совсем недавно. Труп или трупы только-только обнаружили. Пока приедет полиция. Пока разберутся, что к чему. Пока новость дойдет до газетчиков. Пока они решат, стоит или нет тратить на нее колонку…
Нужно ждать вечерних новостей. Если и там все будет тихо, вздохну спокойно. Вернее, почти спокойно.
Остается еще вчерашняя записка.
Она меня пугала даже больше, чем возможные проблемы с законом.
Но толком поразмыслить невозможно. Работа есть работа. Даже если ты накануне грабил больницу, а потом обнаружил, что в твой дом кто-то проник, никто не освободит тебя от твоих обязанностей. Обществу нужен твой труд. Обществу нужны твои руки и твоя голова. С утра до вечера ты не принадлежишь себе. Ты – часть гигантского организма, его клетка. Твоя ценность определяется не тем, какой ты человек. А тем, как много пользы ты приносишь обществу.
Как-то я смотрел документальный фильм про НЛО. Верующие в инопланетян исследователи рассказывали об обломках космического корабля найденного не так давно где-то в США. Среди обломков были обнаружены останки членов экипажа. Уфологи высказали предположение, что пилоты были как бы частью корабля, его деталями, без которых полет был невозможен. Что-то вроде вживленного имплантанта, только наоборот. Плоть вживили в механизм. И эта плоть выполняла определенные задачи. Ну, как, скажем, коробка передач в автомобиле. Живая коробка передач…
Иногда мне кажется, что в недалеком будущем то же произойдет и с нами. Сейчас мы вживлены в систему, называемую социумом. Пройдет пара сотен лет, и нас начнут вживлять в космические корабли и шлифовальные станки. Апогей эффективности труда. Максимальная польза обществу. Обществу полуживых механизмов.
Такие мысли были у меня в тот день. За ними я прятался от того страха, который тяжело ворочался внутри. Я просто не давал ему поднять голову. Но тревога заставляла меня ерзать на стуле.
Ямада словно чувствовал, что происходит у меня внутри. Весь день он практически не спускал с меня глаз. Пару раз подходил ко мне, будто бы по делу. С какими-то пустяковыми вопросами. Кое-как я отвечал, но у меня было ощущение, что он меня не слушает. Его немигающие глаза, казалось говорили: «Мы играем с тобой в игру. Делаем вид, что все в порядке. Но на самом деле оба знаем, что ты влез в очень неприятную историю. Пока я не знаю, что с тобой делать. Живи. Но рано или поздно настанет момент, когда мы вернемся к этому разговору».
Я был уверен, что он не может ничего знать. Не может даже догадываться. Но его взгляд говорил об обратном. «Тебе не уйти от меня. Тебе не уйти…»
Когда в пять часов заиграла музыка, я был заведен настолько, что чуть не подпрыгнул. Плюнув на все писанные и неписанные правила, я встал из-за стола. Укоризненные и вопросительные взгляды. Коллеги простят мне ограбление больницы. Но прощать нарушение традиций они не станут.
Стараясь не столкнуться взглядом с Ямадой, я выскочил из офиса.
