несколько лет до этого вы с ним жили... Какой там адрес, сержант Вели?
— Десятая авеню, дом один-ноль-четыре-пять, — выпалил Вели.
Оделл вскочил, физиономия у него побагровела.
— Жила с ним, она? — рявкнул он. — Ни один негодяй не может безнаказанно сказать такое о моей жене! Выходи сюда, ты, старый пустозвон! Я выбью...
Пригнувшись, он двинулся вперед, при этом молотя кунаками по воздуху. И вдруг его голова резко дернулась назад, чуть не сломав шейный позвонок. Он попятился в железной хватке сержанта Вели, держащего его за воротник. Вели дважды встряхнул Оделла, как ребенок погремушку, и Оделл, разинув рот, шлепнулся обратно на стул.
— Веди себя хорошо, балбес, — мягко сказал Вели. — Не знаешь, что нельзя угрожать офицеру полиции? — Он не ослаблял захвата, так что Оделл едва мог дышать и сидел в полном шоке.
— Я уверен, Томас, он будет вести себя хорошо, — заметил инспектор, словно ничего неподобающего не произошло. — Итак, миссис Оделл, я говорил...
Женщина, полными ужаса глазами наблюдавшая за жестоким обращением со своим слоноподобным мужем, всхлипнула.
— Я ничего не знаю. Не понимаю, о чем вы говорите. Я никогда не знала человека по имени Гримшоу. Никогда не видела...
— Слишком много «никогда», миссис Оделл. Почему Гримшоу две недели назад, как только вышел из тюрьмы, первым делом разыскал вас?
— Не отвечай, — сдавленно булькнула туша.
— Не буду. Не буду.
Инспектор обратил острый взгляд на мужа:
— Вы осознаете, что я могу вас задержать за отказ от содействия полиции в расследовании убийства?
— Давай попробуй, — засипел Оделл. — У меня есть влияние. Ничего у тебя не выйдет. Я знаю Оливанта из суда...
— Слышите, господин окружной прокурор? Он знает Оливанта из суда, — тяжко вздохнул инспектор. — Этот человек обещает применить свое незаконное влияние... Оделл, какой у вас рэкет?
— Нет у меня никакого рэкета.
— О, значит, вы честно зарабатываете на жизнь. А какой у вас бизнес?
— Прокладка труб.
— Это объясняет ваши связи... Где вы живете, ирландец?
— В Бруклине, район Флэтбуш.
— Есть что-нибудь на этого типа, Томас?
Сержант Вели отпустил воротник Оделла.
— Чистое досье, шеф, — с сожалением сказал он.
— А на женщину?
— По-видимому, пошла по прямой дорожке.
— Вот! — торжествующе воскликнула миссис Оделл.
— Ага, значит, вы признаете, что раньше жили иначе?
Большие, коровьи глаза открылись еще шире, но она упрямо хранила молчание.
— Я предлагаю вызвать всеведущего мистера Белла. — Это Эллери подал голос из глубин своего кресла.
Инспектор кивнул Вели, тот вышел и почти сразу вернулся с ночным портье.
— Взгляните на этого мужчину, Белл, — сказал инспектор.
Адамово яблоко Белла заметно дернулось. Дрожащим пальцем он ткнул в сторону насупившегося Джереми Оделла и закричал:
— Вот тот человек! Вот тот человек!
— Ха! — Инспектор поднялся на ноги. — Которым из них он был?
На какой-то момент Белл растерялся:
— Вот так-так, кажется, не могу припомнить точно... А, вспомнил! Этот человек пришел предпоследним, как раз перед бородатым доктором! — Его голос обрел уверенность. — Это же ирландец — здоровый мужик, я вам говорил, инспектор. Теперь вспомнил.
— Это точно?
— Готов поклясться.
— Хорошо, Белл. Ступай домой.
У ирландца отвисла челюсть, и в черных глазах появилось отчаяние.
— Ну, что скажете, Оделл?
Он помотал головой, как боксер-профессионал в состоянии грогги.
— О чем?
— Когда-нибудь видели этого человека, который только что вышел?
— Нет!
— Знаете, кто он такой?
— Нет!
— Это ночной портье, — любезно произнес инспектор, — из отеля «Бенедикт». Бывали там?
— Нет!
— Он говорит, что видел вас там, у своей стойки, между десятью и десятью тридцатью вечера, в четверг, тридцатого сентября.
— Наглая ложь!
— Вы подошли к стойке и спросили, зарегистрировался ли у них Альберт Гримшоу.
— Неправда.
— Вы узнали у Белла номер комнаты Гримшоу и поднялись наверх. Номер 314, Оделл. Помните? Нетрудно запомнить такой номер... Итак?
Оделл встал.
— Слушайте. Я честный налогоплательщик и гражданин. Вы просто бредите, и я ничего не понимаю. Это вам не Россия! У меня есть права! Пойдем, Лили, они не могут нас здесь удерживать!
Женщина послушно поднялась. Вели шагнул за Оделлом, и какое-то время казалось, что эти двое вот-вот схватятся, но инспектор жестом приказал Вели отойти в сторону и проследил, как Оделлы, сначала медленно, а затем с устрашающим ускорением, ринулись в дверь и исчезли из вида.
— Приставь к ним кого-нибудь, — сказал инспектор Квин самым печальным тоном, и Вели вышел.
— Самая упрямая и тупая пара свидетелей, — пробормотал Сэмпсон. — Что за всем этим стоит?
Эллери проворчал:
— Разве вы не слышали мистера Джереми Оделла, Сэмпсон? Все дело в Советской России. И в старой доброй красной пропаганде. Старая добрая Россия! Что бы делали без нее наши доблестные граждане?
Никто не обращал на него внимания.
— Ну тут и закручено, я вам скажу, — поднял брови Пеппер. — Этот весельчак Гримшоу заварил кучу темных дел...
Инспектор беспомощно развел руками, и они довольно долго просидели в молчании.
Но когда Пеппер и окружной прокурор поднялись, чтобы уйти, Эллери громогласно продекламировал:
— Скажем вместе с Теренцием[20]: «Все, что несет нам судьба, выдержим мы хладнокровно».
Чуть не до конца дня в деле Халкиса сохранялось статус-кво, безотрадное в своей стабильности. Инспектор вернулся к своим служебным занятиям, очень разнообразным, а Эллери занимался своими
