Все дружно завздыхали и задвигались. И, словно по заранее продуманному плану, появился Джуна с чаем. На некоторое время все позабыли о деле и просто болтали — но следует заметить, что ни мисс Джоан Бретт, ни мистер Алан Чини не участвовали в разговоре, — а затем Сэмпсон сказал:
— Я хочу прояснить один момент, Эллери. Вы чуть не сломали себе голову, анализируя события, связанные с письмами, чтобы учесть возможность появления сообщника. И это дало блестящие результаты! Но... — в испытанной манере обвинителя в суде, он торжествующе ударил указательным пальцем по воздуху, — как быть с вашим первоначальным анализом? Помните, вы называли первую характеристику автора письма — сфабриковать ложные улики против Халкиса в доме Халкиса мог только убийца?
— Да, — задумчиво прищурился Эллери.
— Но вы ничего не сказали о том, что сфабриковать эти улики мог сообщник убийцы! Как вы могли посчитать, что это убийца, и отбросить саму возможность существования сообщника?
— Не волнуйтесь так, Сэмпсон. Объяснение вообще-то очевидно. Сам Гримшоу сказал, что у него есть лишь один партнер, — верно? Опираясь на факты, мы показали, что этот самый партнер убил Гримшоу, — верно? Потом я сказал, что партнер, убив Гримшоу, имел сильнейший мотив, чтобы попытаться свалить на кого-то свое преступление, в первом случае на Халкиса, и поэтому, сказал я, убийца сфабриковал улики. Вы меня спрашиваете, почему нет ни какой логической вероятности, что ложные улики подбросил сообщник? По очень простой причине: убивая Гримшоу, убийца намеренно освобождался от сообщника. Стал бы он убивать сообщника, чтобы затем сделать разворот кругом и взять еще одного с целью подбросить ложные улики? Кроме того, со стороны интригана фабрикация улик против Халкиса была полностью произвольным действием. Иначе говоря, для выбора «приемлемого» убийцы в его распоряжении был весь мир. Вот он и выбрал самого подходящего по обстоятельствам — умершего... А освободиться от одного сообщника и взять другого — это неловкий и никуда не годный прием. Поэтому, признавая преступника человеком умным, я утверждал, что он сам сфабриковал ложные улики.
— Ладно, сдаюсь! — воскликнул Сэмпсон, вскинув руки.
— А миссис Вриленд, Эллери? — проявил любопытства инспектор. — Я-то считал, что они со Слоуном любовники. Но это не согласуется с ее свидетельством, что она видела Слоуна ночью на кладбище.
Эллери размахивал очередной сигаретой.
— Одна деталь. Судя по рассказу миссис Слоун о том, как она следила за мужем, у Слоуна с миссис Вриленд был роман. Но я думаю, что Слоун, поняв, что только через жену он может наследовать галерею Халкиса, решил бросить возлюбленную и с того момента посвятить себя завоеванию благосклонности жены. Естественно, миссис Вриленд, будучи такой, какова она есть, — и к тому же отвергнутой возлюбленной, — реагировала обычным способом и попыталась навредить Слоуну как можно сильнее.
Вдруг проснулся Алан Чини. Старательно избегая встречи взглядом с Джоан, он спросил:
— А что вы скажете о докторе Уордсе, Квин? Куда он к дьяволу подевался? Почему он скрылся? Где в этом деле его место, если оно, конечно, вообще есть?
Джоан Бретт с интересом изучала свои руки. Эллери пожал плечами:
— Наверное, мисс Бретт могла бы ответить. У меня с самого начала возникло подозрение... Я прав, мисс Бретт?
Джоан подняла голову, тоже старательно не глядя в сторону Алана, и очаровательно улыбнулась:
— Доктор Уордс — мой коллега. Правда! Он один из самых умных следователей в Скотланд- Ярде.
Надо думать, для мистера Алана Чини это была отличная новость. Он закашлялся, чтобы скрыть изумление, и принялся изучать ковер еще внимательнее.
— Понимаете, — продолжала Джоан, не переставая улыбаться, — я ничего не говорила о нем вам, мистер Квин, потому что он сам мне запретил. Его очень раздражало развитие событий, и он исчез, чтобы выслеживать Леонардо без вмешательства официальных лиц.
— Значит, именно вы добились, чтобы его приняли в доме Халкиса. Таков был ваш замысел?
— Ну да. Когда я поняла, что это дело мне по зубам, я написала о своей беспомощности в музей, а музей обратился в Скотланд-Ярд, где до тех пор ничего не знали о краже — дирекция стремилась сохранить это дело в тайне. У доктора Уордса действительно есть лицензия на медицинскую практику, и в нескольких предыдущих делах он действовал как врач.
— Он ведь приходил к Гримшоу в «Бенедикт» тем вечером? — спросил окружной прокурор.
— Конечно. В тот вечер я не могла сама следить за Гримшоу, но передала записку доктору Уордсу, и он проследил за ним, видел, как Гримшоу встретился с неопознанным мужчиной...
— С Пеппером, разумеется, — пробормотал Эллери.
— ...и бродил по вестибюлю отеля, когда Гримшоу и этот субъект Пеппер входили в лифт. Он видел, как поднимались Слоун, миссис Слоун и Оделл; наконец он поднялся сам, но не входил в комнату Гримшоу, а просто произвел разведку вокруг. Он видел, как все они ушли, кроме первого. Естественно, он не мог вам об этом рассказать, не раскрыв себя, а этого он не хотел... Ничего не обнаружив, доктор Уордс вернулся в дом Халкиса. На следующий вечер, когда приходили Гримшоу и мистер Нокс, — хотя тогда мы не знали, что это мистер Нокс, — доктор Уордс, к сожалению, был на прогулке с миссис Вриленд, знакомство с которой он поддерживал... гм... как бы это сказать? — руководствуясь интуицией.
— Где же он теперь, интересно? — равнодушным тоном спросил Алан, обращаясь к узору на ковре.
— Я полагаю, — ответила Джоан проплывавшему перед ней облаку табачного дыма, — что доктор Уордс теперь в открытом море и направляется домой.
— А-а, — произнес Алан с большим удовлетворением.
Когда Нокс с Сэмпсоном ушли, инспектор вздохнул, по-отечески пожал руку Джоан, похлопал по плечу Алана и отправился по какому-то своему делу, вероятно на встречу с ордой журналистов или с некоторыми высокопоставленными начальниками, чье душевное состояние явно пострадало от молниеносных зигзагов дела Гримшоу-Слоуна-Пеппера.
Оставшись один с гостями, Эллери вдруг заинтересовался повязкой на раненом плече — как хозяин он всегда вел себя крайне нелюбезно. В результате Джоан и Алан поднялись и довольно сухо начали прощаться.
— Как! Уже уходите? — воскликнул Эллери. Он сполз с дивана и глупо им улыбнулся. Тонкие ноздри Джоан цвета слоновой кости чуть-чуть дрожали, а Алан стал тереть носком ботинка сложный узор на ковре, который так основательно увлек его в этот вечер. — Подождите, не уходите пока. У меня есть кое-что, чем вы особенно заинтересуетесь, мисс Бретт.
С таинственным видом Эллери поспешно вышел из гостиной. Гости застыли на месте, дуясь и украдкой посматривая друг на друга, как дети. Они одновременно вздохнули, когда из спальни появился Эллери с широким рулоном холста под правой рукой.
— Вот, — торжественно сказал он Джоан. — Вот она, та штуковина, из-за которой загорелся весь сыр-бор. Пеппер убит, процесса не будет, поэтому нам больше не нужен злосчастный Леонардо...
— Вы же не... вы же не отдаете его... — медленно начала Джоан.
Алан Чини поднял голову.
— Именно отдаю. Ведь вы собираетесь обратно в Лондон? Позвольте предложить вам честь, которую вы заслужили, лейтенант Бретт, — привилегию лично вернуть Леонардо в музей.
— О! — Розовые губки, подрагивая, образовали эллипс, и энтузиазма в этой фигуре не чувствовалось. Она приняла скатанный холст и переложила его из правой руки в левую, потом обратно. Было ясно, что она не знает точно, как ей быть с этим рулоном — этой древней мазней, из-за которой три человека лишились жизни.
Эллери подошел к серванту и достал бутылку. Старая коричневая бутыль приятно мерцала и светилась. Эллери тихо сказал Джуне несколько слов, и неоценимый его помощник убежал к себе на кухню, чтобы вскоре вернуться с сифоном, содовой водой и другими атрибутами искусства составления
