На следующий день, когда Чап по-настоящему отдохнул, к нему пришли офицеры гвардии Сома, которые хотели расспросить Чапа о военном положении на Западе. Чап рассказал о слухах, ходивших по Разоренным Землям, и о том, что в них могло быть правдой. Он рассказал офицерам о своих наблюдениях за воинскими перемещениями со своего нищенского поста и обо всем том, что интересовало военных: о состоянии дорог и людских ресурсах Разоренных Земель, о чувствах и настроениях населения, об урожае. Утешительной из этих новостей была, пожалуй, только одна: силы Томаса были относительно невелики. Томасу потребовалось бы значительное подкрепление прежде, чтобы предпринять попытку атаковать эту цитадель.
Вскоре Чап уже чувствовал себя непринужденно в обществе офицеров, таких же воинов, как и он сам. Теперь он, подобно им, был одет в черный мундир, вот только у него еще не было никакого чина и, естественно, гвардейского ожерелья. Во время обсуждения солдатских баек он спросил об ожерельях. Он не мог себе представить, что можно чувствовать, вступая в битву с сознанием того, что ты можешь быть склеен снова, если тебя рассекут надвое; служило ли это стимулом или тормозом для наиболее активных действий? Не мог ли человек, который устал от битвы, позволить убить себя, чтобы отдохнуть?
Один из офицеров покачал головой и поднял вверх палец. Тот заканчивался маленьким бугорком плоти вместо ногтя.
— Лечение не такое уж безопасное или надежное. Иногда дела поворачиваются плохо даже в доме владыки Драффута. Человек, попадающий туда слишком искалеченным, вполне может выйти оттуда таким скрюченным, что не сможет ходить прямо. И те, кто слишком долго пролежал мертвым до того, как валькирии подобрали его, может навсегда остаться неразумным, точно зверюшка.
Второй офицер кивнул обезображенной шрамами головой.
— И все же, — произнес он, — думаю, ни один из нас не хотел бы расстаться со своим ожерельем.
— Вам здесь часто приходится сражаться? — поинтересовался Чап.
— Нет, с тех пор, как мы прибыли сюда и Драффут вручил нам свои ожерелья; он был здесь первым, вы ведь знаете, еще до Востока и до Запада… Мы слегка обленились — по крайней мере, те из нас, кто постоянно остается в горах. Ничего, кроме крестьянских восстаний время от времени. Но мы проводим учения. Мы справимся с этим Томасом, если он заявится сюда.
Чап был приглашен посетить офицерский клуб в нижнем этаже крепости: вино, азартные игры и молоденькие крестьянские девушки. Он встал и отправился с новыми знакомцами выпить по бокалу вина; что же касается костей и женщин, то в данный момент у него не было денег, и он не мог себе представить, чтобы его потянуло к какой-нибудь другой женщине, кроме одной-единственной.
Идя главными прорытыми в скале коридорами цитадели, Чап отмечал про себя, сколько воинов ему встретилось. Он решил, что гарнизон мог насчитывать до тысячи человек, если мобилизовать всех; однако хватило бы и отборных гвардейцев, чтобы с легкостью защитить естественные укрепления этой крепости от примерно четырех тысяч человек Томаса. Несколько гвардейцев были чудовищно изуродованы старыми шрамами, оставленными ранами, после которых в обычных обстоятельствах не мог бы выжить ни один человек, однако они по-прежнему были полны энергии; вид этих вояк подтвердил слова офицера о ненадежности излечения.
Во время прогулки до офицерского клуба и обратно по комнатам и коридорам, прорубленным в скале, Чапу было на что посмотреть. В одном огромном помещении, украшенном древними лепными фигурами людей и неизвестных созданий, он, явно не привлекая ничьего внимания, наткнулся на вход в коридор, который Чармиана велела ему отыскать. Проход этот представлял собой ничем не отмеченный туннель, ведущий вниз, в глубину горы. После многих поворотов и ответвлений, если верить описанию, данному ему Чармианой, он должен был привести Чапа к личной сокровищнице Сома.
Снова и снова в течение следующих дней она повторяла ему свои инструкции; к тому времени Чап перестал сомневаться в ее словах или в чем бы то ни было вообще. Потом однажды она разбудила его ночью, чтобы сказать: время пришло, все три условия совпали. Завтра он должен попытаться проникнуть в сокровищницу Сома.
Чап вошел в высокую, с лепными карнизами комнату с видом человека, спешащего по неотложному делу — что соответствовало истине. Помещение было образовано пересечением двух коридоров, и по нему все время сновало множество людей. Никто не обратил внимания на то, как Чап свернул в боковой, идущий вниз проход к сокровищнице Сома; коридор вел и к другим помещениям и в этом месте не охранялся.
Чап шел безоружным, без меча или дубинки; сегодня он не должен был убивать, не должен был оставлять следов своего пребывания здесь. Что касается оружия, то он располагал выведанными Чармианой секретами Сома, — выведанными неизвестно как, но можно было положиться на ее способность сделать это в мужском окружении. Можно было положиться и на его собственное упорство и быстроту мысли и тела; и на три магические слова; и на пакетик отравленных фруктов, совершенно невинных на вид и на вкус. Ханн продемонстрировал, что человек может есть их без всякого вреда для себя.
Несколько человек вышли навстречу Чапу и разминулись с ним в туннеле, по которому он спускался. Затем дорога разветвилась, раз, другой, и теперь не было видно ни единой живой души. Ответвление, по которому было велено следовать Чапу, представляло собой узкий коридор; некоторое время он тянулся без каких-либо пересечений. Время от времени коридор сменялся пещерами, где проход превращался узенькую тропинку между расщелинами, чья глубина терялась в темноте. Солнечный свет пробивался в большие пещеры сквозь скрытые отверстия, расположенные где-то высоко над головой. Вдоль недоступных свету участков пути несколько лампадок обеспечивали слабое освещение. Не было никаких признаков, никаких свидетельств того, что в той стороне находится что-либо, имеющее особое значение.
До сих пор все было так, как предсказывала Чармиана. И теперь, в точности, как она сказала, тропа пролегла через более широкую расщелину, чем обычно, а затем снова разветвилась. Правая ветка — опять-таки, как было сказано Чапу — вела в личные покои вице-короля. Левый коридор, более узкий, и был тем, по которому должен был идти Чап.
Теперь наконец появились и предупреждающие знаки. Чап не сомневался в том, что они означали, хотя и не остановился, чтобы попытаться разобрать буквы. Он не обратил внимания и на другое, более грозное предупреждение: связку мумифицированных рук, которые, вне всякого сомнения, принадлежали тем, кто висел над проходом, подобно связке высушенных овощей. Он слегка наклонил голову, проходя под ними и не желая, чтобы мертвые пальцы коснулись его волос. Его сердце застучало быстрее. Если бы в эту минуту его остановили и стали расспрашивать, ему было бы трудно убедительно доказать, что он не видел никаких предупреждений.
Последний резкий поворот, и Чап уперся в массивную, без какой-либо надписи или обозначения дверь. Она тоже оказалась такой, какой описывала ее Чармиана: настолько крепкой, что потребовался бы таран, чтобы ее высадить. Не имея меча, чтобы простучать эфесом условный сигнал, Чап воспользовался кулаками. Дверь отозвалась на его удары не больше, чем это сделал бы ствол массивного дерева, но кто-то, должно быть, прислушивался к любому, даже малейшему шуму, так как быстро последовал ответ. Смутно различимое лицо оглядело Чапа через маленькое зарешеченное отверстие. Послышался скрип решеток и звяканье цепей, и огромная дверь сдвинулась внутрь ровно настолько, чтобы он смог войти.
Он вступил в пустую, с вырубленными в скале стенами, комнатушку площадью около десяти квадратных метров. Ни стульев, ни какой бы то ни было иной мебели здесь не было; двое мужчин в ожерельях гвардейцев, часовые, не могли, таким образом, присесть, чтобы расслабиться. Прямо напротив двери, через которую вошел Чап, к стене была приставлена лестница длиной около пяти-шести метров; рядом с лестницей виднелось единственное, если не считать двери, отверстие в комнате — узкая дыра, ведущая вниз, в темноту. Толстые свечи в настенных нишах освещали караульное помещение соответствующим образом.
Один из мужчин, встретивших Чапа, достигал едва ли половины нормального роста, его ноги были уродливо коротки. Другой охранник был нормального роста и сложен пропорционально, но такого странного лица, как у него, Чапу никогда еще не доводилось видеть у живых людей: сплошной шрам, из которого, словно подкарауливая что-то, выглядывал единственный уцелевший глаз. Если верить Чармиане, этих людей привлекли на ее сторону обещания лучшего лечения, когда она придет к власти. Как только Чап вошел внутрь, эти двое закрыли и накрепко заперли огромную дверь; затем они выжидающе, но ничего не говоря, уставились на Чапа.
