соотечественникам из-за нашей блокады и воинственных индейцев. У них ничего не осталось, кроме небольшого количества посевного зерна. Создается впечатление, что население долины Чанселор несет наказание за преступление против правительства. Чанселор объяснил – они все сторонники короля и никаких действий против него не принимали. Выражали недовольство лишь коррумпированными губернаторами, назначаемыми английским правительством, которые набивают карманы, эксплуатируя народ. Так как с его земляками обращаются как с изгоями, для них единственный способ выжить – пользоваться черным рынком, но оказывается, и этот рынок контролируется губернаторами и приносит им доход. Этот Маркус Чанселор просил только об одном – уговорить короля снять блокаду. Кстати, эту мысль подсказал сам губернатор.
– Нельсон, все это я уже слышал, – заметил лорд Фаулер-Грин. – Меня интересует другое: как вы оказались в столь трудном положении?
– Оказался? Скорее, меня поставили в трудное положение. Я и несколько моих коллег занялись делом этого молодого человека. Мои помощники проявили немалый интерес к его рассказу. Затем их отношение ко мне резко изменилось. Все ополчились против меня, мне с трудом удалось удержаться в палате лордов. Я очень подозреваю, что среди моих коллег оказались друзья тех самых губернаторов, против которых выступал Маркус Чанселор и которые имеют немалую долю в доходах колоний. Меня объявили врагом короля и лишили земель.
– Если бы вы были более осмотрительны, Нельсон, – заявил лорд Фаулер-Грин, – вы бы смогли помочь Маркусу Чанселору и не забыть о своих интересах. Если колонисты способны выдержать цены черного рынка, они были бы рады заплатить вам определенную сумму – ведь вы хотите помочь им. Но вместо того чтобы сделать это без лишнего шума, вы лезете на рожон. Кто от этого пострадал? В первую очередь, вы сами. Теперь у вас ничего нет, и вы не можете помочь Маркусу Чанселору при всем желании.
Тут лорд Фаулер-Грин заметил, с каким вниманием и, пожалуй, удивлением слушают его все сидящие за столом.
– Вот так-так! Неужели вы только сейчас узнали, в каком положении находится лорд Нельсон Ролингс?
Глава 7
До свадьбы оставалось меньше недели. Леди Лидия беседовала с миссис Кари, пока та доделывала свою работу. Белый атлас подвенечного платья Тори сверкал и искрился в лучах солнца, пробивавшихся в окна спальни невесты.
– Случилось то, чего я боялась, леди Ролингс, – сетовала портниха. – Ваша дочь все худеет, и мне каждый раз приходится переставлять швы. Так к свадьбе от нее ничего не останется. На своем веку я обшивала очень много невест и могу по опыту сказать – либо ваша дочь крайне взволнована, либо ей не по душе будущий муж.
В душе леди Лидия была полностью согласна, хотя более определенно знала причину плохого настроения Тори. Она даже пыталась поговорить с мужем, но тот заявил, что это одна из причуд дочери. Однако леди Лидию беспокоило выражение глаз Тори. Раньше ей никогда не приходилось видеть в них безысходность и поражение. Тори никогда не испытывала поражений. Леди Лидия не знала, как помочь дочери, и была в полной растерянности. Она задумчиво погладила пальцами платье, висевшее на невесте, как на вешалке.
Тори очнулась от своих мыслей и словно впервые заметила искрящийся атлас. Лицо исказила гримаса ненависти и отчаяния, что не укрылось от обеих женщин. Мастерица поворачивала девушку то в одну, то в другую сторону. Тори механически повиновалась. Платье, несмотря на все усилия, казалось безжизненным, существовавшим как бы отдельно от невесты. Леди Лидия недовольно хмурилась. Миссис Кари тяжело вздыхала. Предстояла целая ночь работы. А ради чего? Если она догадывалась правильно, девушку придется нести под венец на носилках. Кто тогда оценит ее двухнедельный труд? «Все впустую! – бормотала про себя миссис Кари. – Все впустую!»
Однако портниха не переставала обмерять, подкалывать, подшивать, а Тори проклинала судьбу, приведшую ее к такому трагическому событию. Она пыталась вспомнить более счастливые эпизоды своей жизни: первый бал, утренние прогулки верхом в деревне, когда свежий ветер отбрасывал назад волосы, и те развевались в полете, как знамя. Она любила это чувство свободы. Ей нравилось также просиживать часами в кухне, подражая простонародному говору прислуги. Повар и помощницы весело смеялись над ее представлениями. Она вспоминала, как потешалась над Грейнджером и как кузен отвечал столь же добродушными проказами. От беззаботного детства остались только воспоминания, так незаметно оно прошло.
Леди Лидия, будучи не в силах вынести тяжелое молчание дочери, под каким-то предлогом выскользнула из спальни. Миссис Кари тоже было не по себе, она решила отвлечь внимание девушки.
– Ваше лицо, мисс Ролингс, кажется мне очень знакомым. Я уже говорила вам об этом. Долго не могла припомнить, кого вы мне напоминаете. Но этой ночью – я как раз подшивала подол платья – вдруг вспомнила. В гостинице «Совиный Глаз» есть одна служанка. О, я конечно понимаю, вам незнакомо это место. Я сама о нем никогда не узнала бы, если бы не прелестный маленький магазинчик поблизости.
Тори не выказала интереса к рассказу, и миссис Кари поспешила закончить:
– Так вот, мисс Ролингс, я думала и думала, и ночью наконец вспомнила. Эта ничтожная служанка из гостиницы «Совиный Глаз» как две капли воды похожа на вас. Просто копия. Мисс Ролингс, не обижайтесь, я не хочу сказать ничего плохого, но могу предположить, что в день свадьбы она вполне сошла бы за вас, надень на нее это платье.
Тори почти не слушала, наблюдая, как миссис Кари подшивает платье.
– У нее такие же волосы, как у вас. Если сделать нарядную прическу, то и не отличишь. Только глаза другие. Должна сказать, что таких глаз, как ваши, я никогда не видела.
– Кто она такая? – Тори вдруг оживилась. Миссис Кари так удивилась внезапному интересу девушки, что чуть не проглотила булавку.
– Я только что сказала, – она прислуживает в гостинице. Больше мне о ней ничего не известно.
– В какой гостинице? – Тори совсем повеселела.
– В той, что я сказала – «Совиный Глаз». В Челси. Очень красивая девушка. Ей бы впору быть знатной леди, как вы.
Тори начала беспокойно вертеться.
