Примите это к сведению. Такой джентльмен, как вы, никогда не скажет ничего подобного, я в этом уверена.
– Может быть, в разговоре с другим мужчиной, но в присутствии леди – никогда, – ухмыльнулся Уэзерли.
– А теперь, Малькольм, я хотела обсудить с вами одно маленькое дельце, но поклянитесь, что этот разговор останется между нами, – голос Сирены звучал приглушенно.
– Дорогая леди, даю вам слово, – прошептал Малькольм; глаза его были широко открыты, а руки слегка дрожали.
– Теперь, когда вы познакомились с моим мужем и приемным сыном, убеждена, вы поняли, что они не… не похожи на остальных мужчин. У них нет такого чутья и манер, как у вас, англичан. Они более… Как бы это выразиться, чтобы не выглядеть вероломной? – Сирена сделала вид, что смущена. – Более земные, – успешно подытожила она. – Да, да, именно так. Они не понимают юной любви, романтики и других вещей, в которых я, будучи женщиной, прекрасно разбираюсь. Я хотела заверить вас: что бы они ни говорили и ни делали, я всегда буду на вашей стороне.
Она подалась вперед, так что ее груди едва не вывалились из низкого декольте.
– Я считаю, что вы – самый лучший выбор для нашей малышки Рэн, – Сирена прикоснулась изящной рукой к щеке Малькольма, придав лицу невинное выражение. – Я чувствую вот здесь, – она взяла его руку и приложила к своей груди, – что вы позаботитесь о ней и нам не придется волноваться о ее благосостоянии. Я просто ощущаю это здесь! – с надрывом повторила она, сильнее прижимая его руку к своей мягкой груди.
– И вы совершенно правы, – согласился Малькольм, судорожно пытаясь расстегнуть воротник. – Вы можете полностью доверить мне ее жизнь… и свою тоже… – пробормотал он; глаза его стали влажными.
Увидев вожделение во взгляде Уэзерли, Сирена задышала быстрее. «Идиот! – вопило ее сознание. – Где ты, Риган? Как долго мне еще ломать эту комедию?!» Риган обещал, что даст ей только десять минут на соблазнение Уэзерли, а они, без сомнения, уже истекли.
Сирена услышала шаги в дальнем конце аллеи. «Наконец-то, Риган!» И женщина сделала очередной ход: глаза ее стали томными, Сирена облизала губы, делая их влажными и приглашающими.
– Иди ко мне поближе, – прошептала она, – я хочу кое-что сказать тебе на ушко… – Сирена наклонилась вперед, так что одна грудь почти обнажилась, а Малькольм в это время сражался с собой, стараясь не сводить глаз с ее красивого лица.
– Ты можешь смело довериться мне, Сирена, – прошептал он в ответ, задрожав при виде того, что должно быть скрыто от посторонних взглядов.
Сирена не шевелилась. – Я хочу, – страстно выдохнула она, чтобы ты любил меня, а не Рэн… Вот я все и сказала, и мне совсем не стыдно! – она услышала стон, вырвавшийся из груди Малькольма, и обнаружила его голову у себя на груди. – Дорогой, ты испытываешь те же чувства, что и я, – промурлыкала женщина задыхаясь и прижала к себе его голову, а Уэзерли все глубже зарывался в ложбинку между ее грудями. – Я знала, что понравилась тебе, еще вчера вечером, когда ты предложил мне вина… Оставайся здесь навсегда! – выдавила из себя стон Сирена.
– Навсегда, – хрипло подхватил Малькольм, руки его лихорадочно шарили по прекрасному телу женщины.
Сирена мысленно взывала: «Торопись, Риган! Сейчас! Сейчас!» Ей были противны прикосновения мокрого рта Уэзерли. Если раньше у нее закрадывались сомнения по поводу любви Малькольма к Рэн, то теперь его поведение убедительно доказывало, какой он лицемер и распутник. Шаги приближались. «Поторапливайся, Риган, ну пожалуйста!»
– Боже, как отвратительно! – в саду зазвенел голос Рэн. – Как ты могла? – закричала девушка. – Неужели ты никогда не насытишься? Разве мало тебе Ригана? Как ты могла устроить мне такую подлость? Шлюха! – лицо Рэн было бледным как смерть, а глаза тусклыми и суровыми. – Я тебе никогда этого не прощу, Сирена! Никогда!
Сирена лишилась дара речи. Где же Риган? Почему Рэн не у портнихи? Малькольм был возбужден, растерян и напоминал общипанного павлина. А Рэн обвиняла ее, Сирену, а не этого напыщенного осла! Сирене необходимо было что-то сделать, что-то сказать, чтобы убедить Рэн, что это всего лишь розыгрыш для ее же спасения.
– Рэн, ты не поняла… Я не…
– Не хочу ничего слышать! Мои глаза сказали мне все, что мне нужно было знать. Тебе всегда надо находиться в центре внимания. Тебе нужны все мужчины, они должны валяться у твоих ног и восхищаться тобой. Ригана, Калеба и мальчиков тебе недостаточно! Ты решила попробовать свои чары на Малькольме, моем мужчине! Но у тебя ничего не выйдет, Сирена, потому что я знаю: Малькольм любит только меня! Он всегда будет любить меня. Меня! Ты слышишь, Сирена? Я больше не хочу тебя видеть! – Рэн задыхалась. – Ты… мне… нам не нужна! Правда, Малькольм? Нам от нее ничего не нужно! Ни ее благословения… ни ее денег… ничего!
Малькольм от изумления открыл рот. Не этого добивался он, когда начал ухаживать за Рэн ван дер Рис.
– Я не хотела сделать тебе ничего плохого, Рэн! – взмолилась Сирена. – Ты моя дочь, мое дитя… Иногда мне кажется, что ты мне дороже детей, которых я носила…
Рэн отвернулась, чтобы не смотреть Сирене в лицо, чувствуя себя преданной. У девушки разрывалось сердце. Ей хотелось броситься в объятия Сирены, выслушать все ее объяснения, но Рэн не могла заставить себя сделать это. Если она послушает Сирену, это будет значить, что предал ее Малькольм, а тогда настанет конец ее жизни.
Малькольм с огромным удивлением глядел на обеих женщин. О чем они говорят? Что подразумевала Сирена, сказав, что Рэн дороже детей, которых она сама носила? Неужели Рэн не родная дочь ван дер Рисов?
– Рэн, поговори с отцом, умоляю…
Рэн повернулась к Сирене, янтарные глаза сверкали от ярости.
