раз он отметил про себя, насколько эта комната лишена индивидуальности: ничто в ней не говорило о нем самом. Обычно он был слишком занят, чтобы обращать внимание на такие вещи. Но изредка, когда это случалось, Дэниел напоминал себе, что не один только Уоррен скучает по дому. Однако сейчас он радовался отсутствию чего бы то ни было личностного.
– А комнаты мистера Синклера тоже на этом этаже? – поинтересовалась Корделия, рассматривая комнату.
– Нет, наверху.
– Правда? Весьма необычно. Как правило, комнаты хозяина дома находятся на нижних этажах, а слуги и наемные работники располагаются выше.
– Мистеру Синклеру нравится вид с верхних этажей, – поспешно пояснил Дэниел. – Американец в чужом городе предпочитает красивый вид соблюдению ограничений социального характера. Дэниел Синклер считает меня во многом таким же, как он сам, за исключением, быть может, полного капитала.
– Он настоящий демократ, – улыбнулась Корделия.
В гостиную вошел Гиллиам, поставил на стол поднос с бренди и бокалами, затем вышел, намеренно не закрыв за собой дверь. Дэниел отметил про себя, что за это дворецкого следует премировать.
– Однако, – подойдя к столу, Дэниел наполнил бокалы, – я должен добавить, что в предстоящие годы благодаря успешному развитию американских железных дорог неравенство в размере наших капиталов будет уменьшаться.
– Ваших капиталов? – Подойдя, Корделия взяла у него бокал. – Я думала, у вас нет капитала, Уоррен, – она сделала глоток и взглянула на Дэниела поверх бокала, – а есть только перспектива.
– Превосходная перспектива, – убежденно подтвердил он.
– Разумеется, – прокомментировала Корделия. – А что вы скажете о своем будущем, Уоррен, если не говорить об этой перспективе?
– О моем будущем? Никто не может предсказать будущее.
– Но у вас, безусловно, есть какие-то мечты? – Она не торопясь отошла от него. – Вдобавок к перспективе.
– Мечты?
– Да, мечты. Чего вы хотите добиться в жизни, кроме того, чтобы стать железнодорожным магнатом? – Подойдя к двери, она ногой плотно закрыла ее.
– Что вы делаете?
– Ничего. – Она прислонилась к двери и отпила бренди. – Абсолютно ничего.
– Если вы не заботитесь о своей репутации…
– Я – нет. – Она медленно улыбнулась. – А вы?
– Конечно же, забочусь. Могут пойти разговоры.
– О секретаре мистера Синклера и компаньонке леди Корделии? – Она небрежно повела плечами. – По-моему, такие разговоры ни для кого не представляют интереса.
– Тем не менее я полагаю…
– Вы просто стараетесь сменить тему. – Она вытянула в его сторону руку с бокалом. – Ничего не выйдет.
Ее глаза блестели, но Дэниел не мог с уверенностью сказать, что они выражали: возможно, упрямство, возможно, решимость или желание. Однако от этого взгляда у него внутри все сжалось. Одним глотком он допил свое бренди.
– Чего вы хотите, Уоррен? – Корделия неторопливой походкой вернулась к нему. – Какие у вас мечты, какие желания?
«Я хочу, чтобы вы перестали называть меня Уоррен!» Дэниел снова наполнил свой бокал.
– Каковы ваши мечты? – остановившись перед ним, повторила Корделия тихо и чувственно. – Ваши желания?
– Мои желания? – На этом слове его голос сломался.
– Чего вы хотите, Уоррен? – Потянувшись за него, Корделия поставила на стол бокал.
– Вы уже спрашивали об этом.
– Приходится повторять. – Она взяла у него из руки бокал, сделала глоток и потерлась губами о губы Дэниела.
Жар спиртного и тепло женщины слились воедино и обожгли его. Дэниел уперся руками в стол не столько для того, чтобы не упасть, сколько для того, чтобы удержаться и не потянуться к этой женщине. Уже через мгновение даже неискушенной леди Корделии стало бы совершенно ясно, чего он хочет.
– Вы пытаетесь соблазнить меня, мисс Палмер?
– Это не входило в мой первоначальный план. – Ее зеленые глаза выражали удивление, как будто она вообще не думала о соблазнении. Но соблазнение уже витало в комнате. – Возможно, такая мысль у меня и была – глубоко в подсознании. – Она долго смотрела на Дэниела, затем шаловливо улыбнулась. – По-моему, эта идея на удивление хороша.
– Даже не думайте об этом. – Он протяжно прерывисто вздохнул.
– Честно говоря, Уоррен, я только и делаю, что думаю, и я от этого устала. Я думаю, куда я отправлюсь в следующее путешествие. Я пишу… Я помогаю леди Корделии работать над описанием тех мест, где мы были. Хотите знать, о чем я думаю сейчас?
– Не уверен.
– Я думаю, что впервые за свои почти двадцать шесть лет оказалась одна в комнате с джентльменом, который мне не родня, – она сделала большой глоток бренди из его бокала, – с бокалом изумительно вкусного и крепкого бренди в руке и малой вероятностью, что появится еще кто-нибудь.
– Наверное, нам нужно что-то с этим делать. – Что нужно было сделать Дэниелу, так это открыть дверь или отправить отсюда эту женщину. Во всяком случае, ему следовало держаться от нее на расстоянии, превышающем несколько дюймов. Но зеленые глаза Корделии таили обещание, против которого – Дэниел это чувствовал – он не устоит и сопротивляться которому ему с каждой секундой хотелось все меньше. Забрав у Корделии свой бокал, он допил остаток бренди и поставил пустой бокал на стол.
Не важно, что она задумала, но весь воздух определенно стал насыщен обольщением, и до такой степени, что его, казалось, можно потрогать и попробовать на вкус.
– И что же нам нужно с этим делать? – Корделия снова обвила руками его шею и потерлась губами о его губы.
– Нам нужно открыть дверь. Нужно проводить вас домой. – Его руки сомкнулись вокруг нее. – Нам нужно прийти в себя.
– Зачем? – выдохнула она у самых его губ.
– Действительно, зачем? – пробормотал Дэниел и крепко поцеловал ее. Долгое мгновение он упивался ощущением ее рта под своими губами, пьянящим вкусом бренди и легким ароматом роз. На некоторое время ему было достаточно просто наслаждаться вкусом, ароматом и ощущением. Ее рот приоткрылся, их языки встретились, Дэниел почувствовал несказанное удовольствие, его тело напряглось от желания. Оторвавшись от ее губ, Дэниел покрыл поцелуями ее щеку, потом слегка прикусил мочку уха. Корделия, вздохнув, откинула назад голову, предоставляя ему для поцелуев шею, и вцепилась руками в его плечи. Он почувствовал, что ее желание такое же сильное, как и его. Дэниел крепче прижал к себе Корделию и снова накрыл ее рот своим – на этот раз более жестко, настойчиво и требовательно. Она, запустив пальцы в волосы у него на затылке, ответила ему с той же страстью.
– Я не собираюсь открывать дверь, – отодвинувшись от его губ, прошептала Корделия ему на ухо.
– И не нужно, – после некоторого колебания произнес Дэниел, ибо был не в силах сопротивляться слишком долго.
Он твердо решил жениться на этой девушке, поэтому какая разница, будут ли они впервые близки сегодня вечером, завтра или в следующем месяце? Он коснулся впадинки у нее между шеей и плечом и почувствовал, как Корделия затрепетала.
– Я не собираюсь возвращаться домой.
– Решение за вами, – ответил Дэниел, задыхаясь, как и она. Безусловно, он завтра же женится на ней, если они станут близки. Внезапно он понял: независимо от того, что случится, когда Корделия узнает правду, ей придется выйти за него замуж. Да, она будет обесчещена, и обесчещена им – обесчещена пиратом. А сейчас, когда его руки скользили по ее спине, Дэниел на самом деле почувствовал себя пиратом.
– И у меня нет желания приходить в себя.
– А я не смог бы, даже если бы захотел.
Тихий голос из какой-то части его сознания, не полностью затуманенной страстью, потребностью и желанием, обратил внимание Дэниела на то, что Корделию, похоже, совсем не пугает отсутствие выбора и необходимость выйти за него замуж. Но у нее – во всяком случае, в этот момент – на самом деле не было выбора: ее обязательство перед семьей повелевало ей выйти за него замуж. Тот же настойчивый голос добавил: она принимает мужчину, чью постель, очевидно, собирается разделить с ним, за кого-то другого. Но Дэниел не стал прислушиваться к этому голосу. Его губы вернулись к ее губам дерзко и требовательно, но Дэниелу этого было мало. Ответ Корделии был близок к неистовству, словно она не могла обуздать вырвавшуюся на волю страсть. Наконец она оторвала свои губы от его рта и вздохнула.
– На мне слишком много одежды. Вы должны помочь мне разделаться с ней.
– С превеликим удовольствием. – Дэниел мгновенно развернул Корделию и быстро расстегнул застежку на лифе ее платья. – Мне следовало бы возразить… – Обычно он плохо справлялся с такой работой. – Встать на защиту своей чести и тому подобное… – Но в этот вечер его пальцы действовали уверенно, ловко, проворно. – Устоять против вашего соблазнения…
– Это я соблазняю вас? – Корделия рассмеялась тихим чувственным смехом.
– Несомненно. – Ее расстегнутое платье Дэниел спустил с плеч. Оно, скользнув по ее бедрам, упало на пол к ногам. – Вы не думаете, что вам следует изменить свое намерение? – Он развязал ее нижнюю юбку, расстегнул панталоны, и это белье последовало за платьем.
– Соблазнить вас? – усмехнулась Корделия. – Ничего подобного. – Она возилась с крючками спереди на корсете. – На самом деле все выглядит так, как будто вы больше стремитесь к соблазнению, чем я. У меня нет опыта в соблазнении.
– Тем не менее вы чрезвычайно преуспели в этом. – Дэниел стянул через голову свою рубашку и отбросил в сторону.
– Нет, совсем нет. Всю свою жизнь я каждый день снимала и надевала этот проклятый корсет, – ее голос зазвенел от
