Мэгги повиновалась и в восхищении уставилась на отполированный золотой самородок, висящий на изящной цепочке.
– О-о-о, какая прелесть!
– Не прелестнее того места, на котором она покоится, – сострил Чейз. – Хочу, чтобы эта вещица всегда напоминала тебе о нашей жизни на Клондайке, о бесконечных месяцах снега и льда и тех трудностях, которые ты так мужественно переносила.
– Трудности да, но не забывай и о восторге, – напомнила ему Мэгги, и ее янтарные глаза затуманились от воспоминаний. – Ведь, кроме льда, был еще и восторг.
– Лед, восторг и самая замечательная женщина на свете. Только моя среди той замерзшей пустыни.
– Возвращайся в постель, любимый, – обольстительным шепотом позвала Мэгги. – Мы можем ощутить тот же восторг и здесь в Монтане. Мы одни, а за окном полно снега.
– А в нашей постели – восторга, – пробормотал Чейз, готовый любить Мэгги снова. И снова. И снова. Всегда.
Примечания
1
Гоулд Боттом – золотое дно.
