тогда шла гражданская война, – то ничего бы не изменилось. Она вышла замуж.
– Да. С вашим ребенком в чреве.
Уолчестер вскочил и, злобно сверкая глазами, уставился на Колина.
– Какое право вы имеете так говорить? Вы сами, несомненно, наплодили кучу ублюдков по всей стране. У меня же только одна дочь… хотя и это еще надо доказать!
Колину безумно хотелось врезать кулаком по выпирающей челюсти графа. Но, несколько раз глубоко вздохнув, он нашел в себе силы более или менее спокойно возразить:
– Насколько мне известно, у меня нет детей. А если бы такое случилось, я непременно нашел бы способ их обеспечить.
Уолчестер, не моргнув глазом, парировал:
– Моя дочь – если она, конечно, моя дочь – выросла в доме богатого сквайра. Разве это не обеспечение?
– Этот богатый сквайр регулярно избивал ее. Я сам видел рубцы от розог на ее спине.
Граф, помрачнев, отошел к окну и вперил взор в холодную черную ночь. Не поворачиваясь к Колину, он сдавленным голосом произнес:
– Хэмпден, вы дерзкий, самонадеянный молокосос.
– Вы знали это, когда просили меня о помощи.
Рука графа непроизвольно сжалась в кулак, и он почти беззвучно прошептал:
– Что с ее матерью?
– И она и сквайр умерли. Так, во всяком случае, сказала мне Анабелла.
Уолчестер резко повернулся к собеседнику.
– Феба умерла? Но ей же всего… лет сорок…
– Анабелла больше ничего не сказала, но я ей поверил. В театр, по ее словам, она пришла из-за безденежья.
Лицо Уолчестера посуровело.
– Да-да, в театр. Вы прекрасно выполнили мою просьбу. Единственное темное пятно, которое вам удалось отыскать в моем прошлом, – это дочь-шлюха. Благодарю вас за помощь.
Удивленный яростью, с которой граф произнес последние фразы, Колин, стараясь не вспылить, подошел к нему.
– Кажется, вы не слушали то, что я вам говорил. Вашу единственную дочь постоянно избивал человек, на которого вы ее бросили. И вы сочли нужным сказать лишь то, что я разыскал вам дочь-шлюху?
– Если девка вела себя там так же, как в Лондоне, то она, несомненно, заслуживала побоев. Говорят, что ее любовников невозможно перечесть. Неужели вы предлагаете мне радоваться такому приобретению?
Колин хотел было сказать, что Анабелла вовсе не такова, какой себя изображает, но единственное доказательство было получено им в постели, а это вряд ли пришлось бы по вкусу Уолчестеру.
– Ну и чего этой девке от меня надо? – ядовито поинтересовался граф. – Денег? Может, она задумала меня шантажировать?
– Она даже не подозревает о вашем существовании! – взорвался Колин. – Анабелла начала вас искать, просто чтобы узнать, что за человек ее отец.
Ехидный смех Уолчестера охладил пыл Колина.
– Хе-хе. Конечно, потому она и пользуется моим псевдонимом времен войны. Поверьте моему слову, тут без шантажа не обойдется.
Колин задумался. Действительно, зачем ей понадобился псевдоним? Почему она скрывает шифрованную записку? Если она действительно получила ее от матери, значит, та принимала участие в шпионской деятельности Уолчестера. Но тот даже не упомянул об этом.
– Не понимаю, как Анабелла может использовать для шантажа ваш псевдоним? – о записке он решил пока умолчать.
Уолчестер еле заметно напрягся, что не укрылось от опытного взгляда Колина.
– Откуда мне знать? Но иной причины я не могу придумать.
– Может, ее мать назвала его, а лучший способ обратить на себя ваше внимание – воспользоваться псевдонимом.
– Ее мать псевдонима не знала, – слишком быстро возразил Уолчестер.
Колину показалось, будто здесь что-то не так. Мать Анабеллы явно знала этот псевдоним. Может, она случайно нашла записку после бегства Уолчестера из Норвуда? Но какой уважающий себя шпион разбрасывает такие улики? Похоже, Уолчестеру есть что скрывать…
– Так… Чем мне теперь заняться? – спросил Колин, обдумывая собственный план действий.
– Не знаю. Там видно будет. Пока я прошу вас сохранять в тайне то, что вам удалось выяснить.
– В тайне от Анабеллы?
Уолчестер кивнул.
