– Как я могу не обращать внимания на тебя, когда твой образ преследует меня повсюду?! Даже когда тебя нет рядом, я ощущаю апельсиновый аромат и нежность твоей кожи… – Колин поцеловал ее в лоб. – Меня переполняет любовь к тебе, но я не знаю, что чувствуешь ты. Ты многое от меня утаиваешь, и я не могу понять почему. Это непонимание убивает меня.
От прикосновения его губ в крови девушки вновь запылал огонь, но она заставила себя сказать:
– У меня нет от тебя секретов, Колин.
Он отшатнулся. Лицо его исказилось от боли.
– Нет секретов? Но я же знаю, что ты прячешь их за своей очаровательной улыбкой.
Анабелла не нашла в себе сил возразить ему, но и согласия не выразила.
Колин ждал. Темные глаза маркиза яростно сверкали.
– О, мой загадочный лебедь, постоянно скрывающий что-то от меня, говорящий одно, а думающий другое… Ладно, будем надеяться, что твои тайны хотя бы серьезны. Смотри, если ты мучаешь меня по пустякам, тебе не миновать моего гнева.
С этим грозным предупреждением он вышел, оставив ее одну.
15
О, небо, будь мужчина постоянным,
Его тогда считали б совершенством.
Через три дня после переезда Анабеллы к Афре Бен Чэрити пришла к ним, чтобы помочь хозяйке выучить новую роль. Сегодня вечером актерам герцогского театра предстояло играть в Уайтхолле перед королем, и Анабелла очень нервничала. Именно сегодня станет ясно, насколько союз с Афрой способен охранить ее от короля.
Читая пьесу, Чэрити так размахивала руками, что ударилась о стопку лежащих на столе книг.
– Провалиться мне на этом месте! К чему женщине понадобилась такая гора книг? – с раздражением заметила она.
Анабелла, не отрывая глаз от текста, ответила:
– Чтение – ее любимое занятие.
Афра примерно час назад ушла во дворец с очередной петицией и вскоре должна была вернуться.
– Что она собой представляет? – дала волю своему любопытству Чэрити.
– Афра – очень образованная особа. Мне иногда кажется, что она прочитала больше книг, чем я видела за всю жизнь. Афра весьма решительна, обожает приключения и готова взяться за раскрытие любого загадочного происшествия. Мне она очень понравилась.
– Джон назвал ее безрассудной, а еще сказал, что она заносчивая и говорит о любви, словно заправский повеса.
Анабелла с улыбкой вспомнила, как Афра каждый вечер при тусклом свете свечи склонялась над своими рукописями.
– Со мной она ни капельки не заносчива. О любви она говорит довольно свободно, это правда, но безрассудной я бы ее не назвала. Вы в чем-то с ней похожи. Афра была замужем, потом овдовела и со временем стала довольно цинично относиться к ухаживаниям и прочим романтическим переживаниям. Она считает, что лучше самой выбрать любовника, чем выйти замуж за старого болвана только потому, что у него водятся деньжата.
– Женщина не должна быть такой циничной, – сверкнула глазами Чэрити.
– Ты же сама не хочешь выходить замуж и выбрала любовника по собственному усмотрению, – с улыбкой напомнила Анабелла.
Возмущение Чэрити высказываниями Афры ей показалось забавным.
– Да, и теперь начинаю понимать безрассудство своего поведения.
Анабелла отложила роль:
– Что случилось? Неужели Ривертон стал плохо к тебе относиться?
Чэрити отрицательно покачала головой:
– Нет, но он говорит, что хочет купить мне дом в деревне. Представляешь? Намеревается похоронить меня в глуши, среди чужих мне людей! А когда я сказала, что скорее расстанусь с ним, чем позволю запереть себя вдали от моих друзей, Ривертон заявил, что мечтает о ребенке. «Роди мне ребенка» – и все тут!
Тщательно подбирая слова, Анабелла сказала:
– Похоже, что у него серьезные намерения.
Чэрити горько усмехнулась.
– Нет, не совсем так, – она поколебалась, стоит ли посвящать Анабеллу во все подробности, затем вздохнула и пожаловалась: – У Джона есть невеста. Так что говорить о серьезности его намерений бессмысленно – дочка виконта уже готовится к свадьбе. Ее семье нужны его деньги, а ему – их связи. Обычная история. – Чэрити старалась говорить отстраненно, словно это ее вовсе не задевало, но Анабелла видела, как глубоко она уязвлена.
– Прости, милая, я не знала.
Чэрити с показной небрежностью отмахнулась от сочувствия хозяйки, но голос ее стал еще более печальным:
