Они медленно тронулись в путь.
Флаг со звездами и полосами сменил флаг с медведем, который висел в Сономе. Калифорния стала частью Соединенных Штатов. Будет еще больше крови, но Тома это не волновало, как не волновало его и то, кому принадлежит Калифорния. Его волновала только та, что находилась сейчас в его руках. Он любил ее и не сберег.
ГЛАВА 12
«Она прекрасна и выглядит такой невинной», – думал Том, глядя на лежащую перед ним девушку.
Он находился в миссии и сейчас стоял в небольшой комнате, куда монахини поместили Хуаниту. В длинной белой рубашке, с блестящими после мытья волосами, которые спускались вдоль ее плеч, девушка казалась Тому ангелом.
Отец Хуарес изучающе смотрел на Тома Сакса, следя за выражением его лица, и от глаз священника не укрылось то, что молодой индеец охвачен ненасытной жаждой мести.
– Теперь ты думаешь, что недостаточно было убить тех, кто исковеркал судьбу молодой девушки, – негромко сказал он. – Ты думаешь, что должен и дальше убивать?
Том оторвал взгляд от Хуаниты и повернулся к священнику.
– Как еще мне жить с тяжким грузом вины? Священник нахмурился.
– Вины?
– Всего этого можно было бы избежать. Я подвел ее, отец Хуарес! Мне следовало взять ее с собой. Я не должен был оставлять ее! У меня были дурные предчувствия, но я все-таки уехал.
– Ты не знал, что такое может случиться, сын мой. В этом трагедия войны. Никто не знает, что ждет его завтра; все в руках божьих. Никто не может предсказать будущее. Твоей вины в этом нет. Ты любишь ее. Несмотря на то, что случилось с ней, ты все еще любишь ее. Ты – хороший человек и еще совсем молодой. Когда она поправится, ты будешь нужен ей. Не уезжай, не подвергай свою жизнь смертельной опасности. Для нее твоя смерть будет страшнее того, что с нею уже случилось.
Том в смятении мял в руках шляпу. Ужасное чувство вины и жажда мести не оставляли его и мешали увещеваниям священника проникнуть в его душу.
– Но, возможно, ей никогда не станет лучше, – с горечью возразил Том. – Она ведь может умереть, отец Хуарес. А если она даже и поправится, то никогда не захочет видеть меня. Все потеряно. Но я искуплю свою вину местью. По крайней мере, только это мне и остается.
– И как ты себе это представляешь? Будешь в одиночку воевать с американцами?
– Почему бы и нет? Я – индеец, отец Хуарес. Война во имя мести у меня в крови. Много лет назад мой отец мстил за мою мать. Сейчас мне предстоит сделать то же самое.
Он отвернулся от священника и подошел к кровати. Монахиня, которая была рядом с Хуанитой, поспешно отошла в сторону. Том наклонился над девушкой и нежно дотронулся до ее щеки.
– Я вернусь, Хуанита, – тихо сказал он. – Я буду возвращаться к тебе снова и снова, пока ты не очнешься и не узнаешь меня, а тогда мы сможем решить, как нам жить дальше. – Он наклонился еще ниже и поцеловал ее в лоб. – Я люблю тебя, Хуанита, – со слезами на глазах прошептал он. Непрошеная слеза, как бы передавая послание, скатилась с его щеки на щеку Хуаниты. – Я всегда буду любить тебя. Обещаю. Даже если ты возненавидишь меня, я все равно буду любить тебя.
Том нежно погладил ее волосы, затем выпрямился и быстро вытер глаза ладонью. Ему пришлось сделать глубокий вдох, чтобы не разрыдаться прямо на глазах у священника.
– Обещайте, что будете за нее молиться. Несколько раз в день, – попросил он отца Хуареса.
– Ты мог бы и не говорить мне этого. Я знаю Хуаниту с рождения. Я крестил ее. Она мне как дочь. Я глубоко опечален смертью сеньора Гальвеса, но больше всего я переживаю за его дочь. Конечно, я буду за нее молиться. – Отец Хуарес подошел ближе. – И я буду молиться за тебя, сын мой. Я вижу в твоих глазах ненависть и жажду мести. Такие вещи не доводят до добра. Ты должен освободить от ненависти свое сердце и душу.
Том надел шляпу и пошел к двери, но у порога остановился и повернулся к священнику.
– Я оставлю деньги. Используйте столько, сколько понадобится для ухода за ней. Остальное принадлежит ей. – Он еще раз взглянул на Хуаниту, затем опять на священника. – Если она придет в себя, скажите ей… скажите, что я люблю ее и вернусь к ней. Скажите, что я не буду винить ее, если она не захочет меня видеть.
Он вышел и осторожно прикрыл за собой дверь. Он не мог изменить того, что случилось с Хуанитой, но он мог за нее отомстить. И если ему придется за это гореть в аду, то так тому и быть.
Кейл в одиночестве сидел у ручья, прислонившись спиной к огромному тополю. Стоял март 1847 года. Война с Мексикой все еще продолжалась; американцы без труда захватили Санта-Фе и двинулись к Калифорнии. Вся семья с нетерпением ожидала весточки от Тома, от которого давно не было писем.
Торговля с Санта-Фе опять возобновилась, но теперь это была американская территория, и цены на товары стали гораздо ниже, так что Калебу приходилось весьма туго. Он не раз и не два говорил о том, что намеревается уехать в Калифорнию. Кейла это поставило перед тяжелым выбором. Ему хотелось остаться в Колорадо, где у него было много друзей-шайенов, но если Калеб уедет, то вместе с ним уедут Линда и Джесс. В любом случае Кейлу предстоит разлука с теми, кто ему дорог.
Он пришел в это тихое место, чтобы как следует подумать о своем будущем, почти всю зиму он провел в поселении индейцев, живя в вигваме с Сыном Буйвола, его родителями и сестрой, и это породило еще одну проблему.
Пуночке, так звали сестру Сына Буйвола, было всего одиннадцать, но ее расцветающая красота странно волновала Кейла. Он недоумевал, почему это происходит, ведь она всего лишь маленькая девочка. Но однажды, думая, что он спит, Пуночка переоделась в его присутствии, и Кейл с удивлением заметил, что ее грудь уже не такая плоская как раньше. На ней появились маленькие мягкие бутончики, которые наверняка в скором времени оформятся в соблазнительные холмики.
