– Верно, – Скавр дружески взял Суллу за руку. – Пойдем со мной, Луций Корнелий. Выпьем немного вина, и ты расскажешь мне абсолютно все о том, что случилось. Я ведь думал, что ты все еще с Луцием Цезарем в Кампании.
Никакого усилия воли не потребовалось Сулле, чтобы отказ его выглядел естественно.
– Я предложил бы пойти в мой дом, Марк Эмилий. Я все еще в доспехах, а становится жарко.
– Пора нам обоим забыть о том, что произошло там много лет назад, – искренне сказал Скавр, вздохнув. – Моя жена стала старше, степеннее и очень занята детьми.
– Ну, тогда пусть будет твой дом.
Она ожидала их в атриуме, так же обеспокоенная состоянием Гая Мария, как и все в Риме. Теперь ей было двадцать восемь лет, и она сознавала счастливый дар своей скорее расцветающей, нежели увядающей красоты, прелести своих каштановых волос, богатых, как дорогой мех, хотя глаза ее, взглянувшие в лицо Суллы, были серыми, как море в облачную погоду.
От Суллы не ускользнуло и то, что хотя Скавр улыбался ей с подлинной и несомненной любовью, она явно боялась мужа и не понимала его чувств.
– Приветствую тебя, Луций Корнелий, – сказала она бесцветным голосом.
– Благодарю тебя, Цецилия Далматика.
– Стол накрыт в твоем кабинете, муж мой, – тем же тоном сказала она Скавру. – Гай Марий умирает?
Ей ответил Сулла, улыбнувшись, потому что первый момент благополучно миновал; все это сильно отличалось от того, что было тогда на обеде в доме Мария.
– Нет, Цецилия Далматика, мы не будем свидетелями кончины Гая Мария, это я могу тебе обещать.
– Тогда я покину вас, – она вздохнула с облегчением. Двое мужчин постояли в атриуме, пока она не вышла, а затем Скавр повел Суллу в свой tablinum.[23]
– Ты хочешь командовать на марсийском театре? – спросил Скавр, предлагая Сулле вина.
– Я сомневаюсь, что сенат позволит мне это, глава сената.
– Откровенно говоря, я тоже. Но хочешь ли этого ты?
– Нет, не хочу. Моя карьера в течение этого года войны была связана с Кампанией, если не считать особого случая с Гаем Марием, и я предпочел бы остаться на том театре, который я знаю. Луций Юлий ожидает моего возвращения, – пояснил Сулла, хорошо представляя себе, что он намеревался сделать, когда новые консулы будут у власти, но не хотел участия Скавра в этих планах.
– Эскорт Мария – это твои войска?
– Да. Остальные пятнадцать когорт я послал прямо в Кампанию. Эти пять когорт я завтра приведу сам.
– О, я хотел бы, чтобы ты выставил свою кандидатуру в консулы! – воскликнул Скавр. – Тут у нас самая прискорбная картина за последние годы.
– Я и так стою вместе с Квинтом Помпеем Руфом на конец следующего года – твердо ответил Сулла.
– Да, я слышал. Жаль.
– Я не смог бы выиграть выборы в этом году, Марк Эмилий.
– Ты смог бы, если бы я положил свой авторитет на твою чашу весов.
Сулла кисло усмехнулся.
– Предложение поступило поздно, я буду слишком занят в Кампании, чтобы надеть toga candida.[24] Кроме того, я должен попытать удачи вместе со своим коллегой, поскольку Квинт Помпей и я выступаем в одной упряжке. Моя дочь собирается замуж за его сына.
– Тогда я забираю назад свое предложение. Ты прав. Рим как-нибудь перебьется в наступающем году. Приятно будет через год видеть консулами родственников. Гармония в управлении – чудесная вещь. А ты будешь главенствовать над Квинтом Помпеем столь же просто, как он будет принимать твое главенство.
– Я тоже так думаю, глава сената. Единственное время, которое даст мне Луций Юлий, – это время выборов, поскольку он намерен свернуть военные действия, чтобы самому вернуться в Рим. Я думаю выдать свою дочь за сына Квинта Помпея в декабре этого года, хотя ей не исполнится еще шестнадцати лет. Она с нетерпением ожидает этого, – вежливо лгал Сулла, превосходно зная, что она – совершенно нерасположенное к браку дитя, но веря в Фортуну.
Его понимание позиции дочери еще более укрепилось, когда через два часа он вернулся домой. Элия встретила его известием о том, что Корнелия Сулла пыталась бежать из дома.
– К счастью, ее служанка так перепугалась, что не могла не сообщить об этом мне, – мрачно закончила Элия, потому что она нежно любила свою падчерицу и хотела, чтобы та вышла замуж по любви – за молодого Мария.
– И что же она собиралась делать, блуждая по сельской местности, охваченной войной? – спросил Сулла.
– Понятия не имею, Луций Корнелий. Я думаю, что она тоже. Предполагаю, что это был порыв души.
– В таком случае чем раньше она выйдет замуж за молодого Квинта Помпея, тем лучше, – сурово сказал Сулла. – Я хочу ее видеть.
– Здесь, в твоем кабинете?
