синтепоновое одеяло. Правда, забрался он под него только после полуночи. До той поры ему пришлось передвигать мебель, дабы расстелить новый ковер, принимать участие в торжественном ужине по поводу удачных покупок, а также созерцать новые наряды невольницы: джинсы с блузкой, джинсы с курткой, голубой деловой костюм, платье, сарафаны, домашний фланелевый костюм, рабочий джинсовый костюм, куртку с кепкой, куртку с шапкой; далее последовало дефиле в туфлях, в кроссовках, в тапках, в колготках и без оных… Урсула была счастлива, словно попала в земной рай. Матушка — тоже. Кажется, она нашла себе отличную игрушку, с которой можно позабавиться в пенсионной безмятежности: послушная, всегда радостная, не претендующая на свое мнение и вкус. Просто кукла Барби, а не человек.
— Перчатки нужно завтра купить, — наконец подвела итог женщина, — пальто на случай плохой погоды и зонтик. Мой, кстати, тоже на сгибах протерся. Да, доченька?
— Да, мама.
— Ну, не буду вам мешать, — выбрался из-за стола ведун.
— Можно я помою посуду, мама?
— Конечно, деточка. Убирай. Ой, я тут пролила…
— Не тревожься, мама. Я уберу.
Идиллия! Аж тошно.
Вернувшись в комнату, Середин с облегчением разделся и, закрыв в полете глаза, устремился на подушку лицом вниз. Зазвонил будильник. Олег ругнулся, протянул руку, чтобы его переключить — и понял, что наступило утро. Рядом раскинулась обнаженная невольница, за окном алыми отблесками на редких облаках набирал силу рассвет.
— В лес хочу, — пробормотал ведун. — К волкам, медведям и росомахам. К лешим, травникам и берегиням. Ко всем, у кого нет часов. И кто не мешает спать, пока бока не заболят.
Он поднялся, сходил на кухню, сунул в микроволновку тарелку с картошкой, мясом и грибами, ополоснулся в ванной, перекусил, оделся, опоясался ремнем, сладко зевнул, поправил свисающий с края поясной сумки хвостик кистеня. Остановился, прислушиваясь к сонной квартире. Никто из женщин, судя по всему, провожать его не собирался.
— Живут же люди. Мне бы так…
Он подхватил со стола шлем и вышел из квартиры, нарочито громко захлопнув дверь.
К полудню случилось чудо: груда кронштейнов, казавшаяся бесконечной, все же иссякла. За полчаса до обеда Олег согнул последнюю железяку и опустил ее в покрытую маслянистой пленкой воду остывать, после чего с чистой совестью вымыл руки, скинул спецовку с пропалинами на верстак и отправился в столовую. Ради такого случая полчаса рабочего времени он готов был себе простить. Поднявшись на второй этаж административного здания, ведун занял очередь к прилавку, но тут его тронул за плечо рыжий и вечно лохматый Семен из воздушного цеха:
— Олег? Ты здесь? А тебя, вроде, на проходной какой-то мужик спрашивал.
— Давно?
— Да только что! Я сюда шел, он как раз с вахтером ругался. Натуральный браток, кстати. Так что Титаныч наш сразу стойку сделал, не пускает. Тут у нас слух прошел, что московские какие-то нашу базу прибрать хотят. Документы якобы успели смастрячить. Так директор давно всех настро…
— Ладно, — не дослушал его Середин. — Если успею — я перед тобой занимал, понял?
Он быстрым шагом вышел за дверь, сбежал вниз по лестнице, свернул к вертушке проходной и наклонился к вахтеру:
— Саш, меня искал кто-то?
— А то! — Седовласый татарин Шафийхула Арипов, прозванный за упрямство Титанычем, кивнул и раздраженно поправил коричневый китель с бляхой. — Вон, в курилке сидит. Чуть вертушку не сломал. Я уж в милицию звонить начал — только тогда успокоился.
Мужик в курилке производил достойное впечатление: остриженный почти под ноль, с габаритами Добрыни Никитича — кожаная куртка, годная на попону для ломовой лошади, была натянута на спине, как кожа на барабане; предплечья имели толщину бедра борца сумо; на ногах красовались кирзачи такого размера, что нога Шварценеггера влезла бы в них прямо в ботинке.
— Кто тут меня искал? — громко поинтересовался ведун, выходя за дверь.
Богатырь оглянулся, прищурился. На вид — лет сорока, глаза без бровей и ресниц, по низу подбородка — полоса черной щетины. Добриться, что ли, не успел? Дело такое срочное?
— Олег Середин ты будешь? — Посетитель выпрямился, оказавшись на две головы выше ведуна. А Олег, между прочим, коротышкой никогда не считался.
— Я, я.
— Што же ты телефона нормального купить не можешь? На, дарю!
Богатырь схватил Середина за руку, повернул ее ладонью вверх и прихлопнул плоским мобильником.
— С чего такая щедрость?
— Узнаешь… — Незнакомец прошел мимо и забрался в дверцу припаркованного на газоне серебристого джипа. Тот бесшумно дернулся вперед, откатился, провернул колесами по траве, спрыгнул с поребрика и помчался в сторону центра.
— Спасибо… — запоздало пробормотал ведун, разглядывая подарок. — Интересно, кто это такой щедрый? Или… Или это поклад?
Покладом Ворон называл некую вещицу, снаряженную мощным проклятием, которая подбрасывалась жертве, если иначе до нее было не добраться. Например, монету можно заговорить и на дороге бросить. Глупый смертный поднимет, в карман сунет — вот тебе и порча. Или подарок хороший в дом хозяину прислать. Чтобы не отдал никому, не отложил, рядом оставил. Тут на него сглаз и перейдет.
— Саня, у тебя аптечка есть? — наклонился к окну Титаныча Середин. — Бинт не дашь? Поранился я маненько.
— Свой нужно иметь, раззява. На, бери…
Аптечка на проходной висела на самом видном месте, как и полагалось по инструкции еще советских времен.
В кузне ведун достал из сумки крестик, примотал на положенное место, к запястью, провел рукой над телефоном. Чуть тепленькое, распятье на подарок совсем не отреагировало. Тогда Олег полез в меню аппарата, надеясь найти там какую-нибудь подсказку. С непривычки не понял ничего, кроме того, что записная книжка и список эсэмэсок пусты. Из интереса попытался позвонить домой и с минуту слушал длинные гудки — видать, Урсула с мамой снова отправились за покупками.
— Мне бы их заботы, — отключил он мобильник. — Ладно, пойду все-таки перекушу.
Но едва Олег бросил трубку поверх спецовки, как экран загорелся, а сам приборчик завибрировал, издавая соловьиную трель.
— Алё? — нажав на синюю кнопку, прижал ведун к уху телефон.
— Середин Олег? — зычно уточнили у него. — Ты знаешь девицу с разноцветными глазами и старую полулысую бабу? Знаешь? Тогда слушай. Ну, давай, шлюха, скажи чего- нибудь. Деррик, объясни… — Послышался шлепок.
— Подонки, негодяи! — Олег сразу узнал мамин голос, и внутри у него
