Южными вратами, в хибарке на улице Вздохов. Там селилась голь перекатная и там все тоскливо вздыхали - от безденежья и хронической жажды.
Нет, сей стигиец на адепта Черного Круга никак не тянул! Жрецы Сета были людьми коварными, хитроумными, но гордыми; если уж они маскировались, то предпочитали избрать личину купца, богатого паломника, властительного князя, но никак не знахаря-воришки. Были среди них высокие, тощие и страшные, но не было грязных; их религия предписывала блюсти чистоту - если не помыслов, так плоти.
Подумав об этом, Сирам судорожно сглотнул, едва не подавившись пирогом. Грязный! Такого быть не могло!
Он прожевал очередной кусок и уставился невидящими глазами на бассейн Иракуса. Грязный! Великий Мардук!
С другой стороны, сир Лайональ не утверждал наверняка, что грязнуля Нох-Хор - стигийский жрец; он говорил, что тот п о х о ж на жреца. Но вряд ли койфиту за всю его жизнь довелось лицезреть настоящего мага из Кеми, Луксура или Птейона; такой недоумок любого стигийца в черном плаще мог принять за грозного колдуна, допущенного к великим и жутким таинствам.
Болван, сын болвана!
Сирам не мог сказать, к кому относится последняя мысль - то ли к сиру Лайоналю, то ли к нему самому. Однако, аккуратно подобрав с блюда крошки пирога, он обратил взор к Альясу и пробормотал:
– Хрр… Чтоб мне пить одну мочу кастрированного шакала!
Альяс склонился к нему:
– Что повелишь, хозяин? Ты помянул шакала, или я не расслышал?
Сирам прикрыл глаза.
– Забудь, сын мой; я хотел сказать нечто иное… нечто значительное… - Он подумал, отхлебнул вина и произнес: - Вот что: случившее вчерашним днем определяет то, что произойдет завтра… Да, так и только так!
– А что произойдет завтра, хозяин? - с любопытством спросил Альяс.
– Завтра поутру ты прогуляешься в город и узнаешь точно, в какой развалюхе на улице Вздохов прячется стигийский мошенник. Узнав же сие, иди к почтенному Паллантиду, капитану королевской стражи, и скажи ему, чтоб того стигийца разыскали и предъявили койфиту Лайоналю, что сидит в Железной Башне. О том, что будет, расскажешь мне.
– Может, надо отправиться сейчас?
– Нет. Сейчас мы заняты другим делом. Что там у нас на очереди, сын мой?
– Фрукты с офирской подливкой, хозяин.
– Вот и давай их сюда!
Со стигийцем можно не торопиться, думал Сирам, вылавливая из сладкого сиропа половинку персика. Кем бы этот тип не оказался, магом или мошенником, он тоже не успел: когда сир Лайональ проник в сокровищницу, талисмана там уже не было. Если только вся история с Лайоналем не задумана для отвода глаз, как бегство Винчета Каборры… Тогда камень все ж таки похитил стигиец, и надо думать, что его уже и след простыл…
Впрочем, это предположение казалось Сираму весьма зыбким и не достойным пристального внимания. В конце концов, он должен искать талисман, а не какого-то стигийского жулика! Он попытался сосредоточиться на загадочной фигуре сира Хитреца, истинного похитителя, обскакавшего и стигийца, и злонамеренных послов, и кхитайца с его демоном, но этот таинственный незнакомец словно тонул в тумане, временами выглядывая из-за смутной пелены и насмешливо ухмыляясь Сираму. Тому казалось, что он вот- вот ухватит путеводную ниточку и доберется до Хитреца, однако его физиономия таяла, расплывалась, меркла…
Но был какой-то ключик! Было нечто сказанное королем, что давало надежду подобраться к сиру Хитрецу! Так случается нередко; люди говорят, говорят и говорят, и в шелухе пустых слов вдруг сверкнет алмаз истины. Углядеть его - великое искусство, коим Сирам гордился, справедливо полагая, что многие фокусники могут вытащить кролика из шляпы, а вот извлечь шляпу из кролика дано не всем. Да, не всем! А лишь тому, кто знает, где и как надрезать кожуру пустых речей, дабы выдавить из них сок истины!
Так о чем же говорил король?
О Хадрате, жреце Асуры, который собирался расспросить своего бога о злобных намерениях похитителя… Ха! И что ж ответит Асура? Что Хитрец, укравший камень, ненавидит аквилонского владыку, желает бед его стране, мечтает сокрушить могущество Аквилонии? Полезные сведения, ничего не скажешь! Все это и так ясно и прозрачно, как офирское стекло, и польза от Асуры может быть лишь в одном: если он намекнет, что похититель - чародей. Но в этом Сирам уже не сомневался; кто, кроме колдуна, мог незаметно проникнуть в королевскую сокровищницу? Разве что демон…
Король говорил и о демоне - вернее, о том, что желает проверить и очистить пещеру под храмом Митры. Опасное занятие! Опасное и ненужное, ибо сир Хитрец обманул демона - точно так же, как Минь Сао, Нох-Хора и всех прочих. От этих прочих демон отличался, пожалуй, лишь тем, что наверняка похитил бы талисман, если б в сокровищнице не лежала уже подделка… если б сир Хитрец не поспел вперед гнусной твари…
Мысль эта показалась Сираму весьма значительной, но в чем ее значение, он никак не мог сообразить. Он вертел ее так и этак, не забывая поглощать персики, фиги и абрикосы со сладкой подливкой, шевелил губами и шептал: камень был бы похищен демоном… похищен… похищен… если б Хитрец не поспел… не поспел… Чаша с фруктами опустела, а он так и не разглядел алмаз истины за шелухой собственных слов.
Но не только о Хадрате и демоне толковал король; еще было сказано, что он должен вскоре ехать к войску, чтобы явить блеск талисмана своим рыцарям, стрелкам и щитоносцам, вселяя в их сердца мужество и уверенность в победе. И он собирался взять с собой наследника, юного принца Конна, и свою королеву! Почему-то эти сведения тоже представлялись Сираму очень важными - важными сами по себе, а не потому лишь, что он боялся, будто похититель попытается проверить камень, и ради этого украдет еще и принца с королевой. Да, он сказал об этих опасениях владыке, ибо они пришли ему в голову, но сейчас, по зрелом размышлении, счел, что его предположение абсурдно: вор не станет рисковать и приближаться с камнем к любой из трех властительных особ, включая короля. К тому же владыка не зря назвал свою королеву мудрой; это, как было известно Сираму, отвечало действительности. А мудрая мать присмотрит и за своим сыном… за юным принцем, что скачет, как горный козленок, тут и там, носится на коне в своих доспехах, украшенных рубинами…
Внезапно Сирам ощутил, что изнемогает от размышлений. Его вдруг начало клонить ко сну, и разум его был не в силах сопротивляться дремоте; он откинулся на подушки, чувствуя, как заботливые руки Альяса, Салема и Тульпы устраивают его поудобнее. Надо вздремнуть, решил он; во сне могут родиться хорошие мысли - о сире Хитреце, успевшем обскакать демона, и о путешествии королевского семейства к южным рубежам. На миг лицо чернокожего Салема мелькнуло перед ним, будто еще раз напоминая о мраке, о тьме и ее порождениях.
Демон, подумал Сирам, демон! Как бы он не расправился и с королем, и с магом! Пустое дело этот поход в пещеру… Пустое и опасное!
Глава 10. Демон
Видно, мысли Конана перекликались с дремотными размышлениями Сирама: он тоже думал о демоне и пещере под храмом Митры, однако затею свою пустой не считал. Опасной - да! Но сколько опасностей встретил он за свои полвека? Другим их хватило бы на сотню жизней и осталось бы что завещать потомкам!
А посему он не волновался; опять, как вчерашним вечером, сменил с помощью старого Дамиуна королевские одежды на незаметную тунику, натянул поверх нее кольчугу, застегнул пояс с мечом и, подумавши, снял со стены оружейной добрую асгардскую секиру. Затем он набросил плащ и велел Дамиуну передать королеве, что этой ночью скорей всего не придет, разве только на рассвете; желает, дескать, поразмышлять в своих покоях над планами южной кампании и хочет, чтоб его не тревожили.
