— И там и тут! На такую лапину с когтями ни башмака, ни сапога не натянешь! А в верхней она держала штуковину, как мячик, круглую. Только вспыхнул свет, как эта тварь обернулась к сторожке, где был мой бедный муж — и сразу резануло по глазам, словно молнией резануло! Я ослепла даже, но лишь на мгновенье… а потом я видела, как эта тварь потопталась немного и бросилась в лес. Бегом! Она неслась, как никто на земле не может нестись! А сторожки не стало!
Савинская уперлась локтями в столешницу, обхватила лицо руками и зарыдала. Разговаривать с ней далее было бессмысленной затеей.
— Спасибо, мадам, — сказал Грумс, вставая, — я думаю, мы разберемся с этим делом. Прощайте!
Он задержался на минуту у заборчика, на том самом месте, где, по рассказам этой выжившей из ума бабы, стоял кто-то в ту ночь. Подобрал маленький черный шарик, сунул его в карман. Никаких следов не было, это задолго до него определили эксперты. И потому он не стал задерживаться. Поклонился еще раз. И тяжело отдуваясь, проклиная жарищу и весь этот лесной ад, побрел к маленькому вертолетику, где его поджидал скучающий пилот.
Желтолицый Ким не был рожденным. Он был сотворенным. Но это вовсе не означало, что он не умел любить или-ненавидеть, чувствовать, переживать, нет, все ему было доступно. И вдобавок ко всему этому многое другое, чем не были наделены рожденные.
Когда Гун Хенг — Орот Две тысячи семьсот тринадцатый, Великолепный и Навеки-Проклятый, распался на молекулы и растворился в земном воздухе, Ким сунул аннигилятор в заплечный ранец, снял свою форменную кепку с длинным козырьком и несколько минут простоял в молчании над этим скорбным местом. Памятника или какого-либо иного надгробного знака Навеки-Проклятому не полагалось, он должен был исчезнуть бесследно. Не умереть, не сгинуть, не пропасть, а именно исчезнуть — полностью и насовсем!
Но Киму было жаль Гуна, на его взгляд, Проклятый был ничуть не хуже, чем все прочие обитатели Системы. А как он вел себя здесь, на Земле? Всего несколько случайных жертв, раздавленные при посадке пантера с детенышем, обломанные ветви… и все! Гун практически не наследил здесь. А это удалось бы далеко не каждому.
Ким не знал Гуна прежде. Он его узнал лишь на Земле. И он не отказался бы от такого товарища. Но у Кима не было выбора — еще в Системе, прежде чем свернуть в биогранулу и запихнуть в ячейку капсулы, в его мозг заложили программу. Хотел того Ким или не хотел, но он был запрограммирован на убийство Проклятого. И он его убил!
Что же делать, такая была раскладка! Но кто помнил в Системе о каком-то там сотворенном Киме, когда его свертывали и запихивали в капсулу, обреченную на вечное скитание по Вселенной? Да никто! Проклятый совершил тягчайшее преступление — открыл вход в Систему для непосвященных, для рожденных вне Системы. Его наказали, его обрекли на смерть. Точнее, на невоскрешение — ведь вероятность того, что капсула попала бы в подходящие условия, где мог сработать механизм воскрешения, была бесконечно малой. Но все думали о Проклятом, все заботились о его судьбе. А кто-нибудь хоть на миг разве вспомнил про то, что сотворенные имеют душу, что вместе с Гуном в мрак небытия отправляется еще одно существо, то самое, что должно в том невероятном случае, если Проклятый оживет и сумеет встроиться в чужой мир, разыскать его и убить?! Нет, на сотворенного смотрели как на кусок пластика, как на аннигилятор или саркофаг Проклятого, как на любую, даже самую незначительную деталь капсулы. Жители Системы не хотели пачкать рук, не желали быть даже косвенно замешанными в убийстве.
Гун Хенг-Орот боролся за жизнь до последней секунды, он цеплялся за нее как больной, обреченный на смерть и вдруг начавший выздоравливать. Но ему не оставляли ни малейшего шанса. То, во что верил воскресающий Проклятый, было лишь маленькой оттяжкой. Живое орудие смерти опустилось на планету вместе с Воскресшим. Все было продумано до мелочей.
И его тогда не звали еще Кимом. Он имел порядковый номер и больше ничего.
Ячейка капсулы выстрелила биогранулой в издыхающую пантеру, которой Гун разодрал брюхо своими железными когтями. Несколько часов ушло на то, чтобы гранула начала обретать в еще теплом животном веществе свои первоначальные свойства. А потом подоспела группа поисковиков во главе с неудачливым сержантом Тукиным, вечно попадавшим в переделки. Поисковики шарили у склона горы, в месте посадки. Да только ни черта они там не нашли!
Кому-то из них должно было не повезти. И не повезло желтолицему Киму, правой руке сержанта. Когда желтолицый подошел к трупу пантеры, склонился над ним, ожившая гранула пулей пронзила ему сонную артерию, вошла в кровь, растворилась в ней, разлилась по всему телу и принялась уже в качестве мириадов невидимых глазом частиц за сложнейшую работу. Рядовой Ким не успел даже распрямиться — не то что упасть или осесть на траву — он уже был не рядовым Кимом, он был Нерожденным. В доли секунды он стал Сотворенным, и его внешнюю оболочку, кожу и прочие покровы заполнило совершенно иное вещество, он обрел иное строение, ничего общего не имевшее с анатомией землян. Но при всем при том он сохранил и внешность Кима, и его голос, и его память, и его привычки, и все прочее, вплоть до мельчайших деталей, — ни один из землян не смог бы догадаться о перевоплощении.
И программа начала действовать. Если бы Проклятый догадывался о возможности существования убийцы, если бы он узнал о нем в первые минуты! Да он бы мог шутя, одним когтем разорвать любое тело, в которое внедрилась биокапсула и тем самым погубить ее, спасти себя. Но ему не дано было это знание! А через полчаса, когда в теле Кима поселилось нерожденное сверхсущество, было уже поздно.
Лишь об одном мечтал тот, кто стал Кимом, — чтобы Гун Хенг-Орот погиб раньше, чем он его настигнет. Но этого не случилось, Гун был крепким орешком он ушел не только от поисковиков — наземников, но и от всех служб слежения, он практически внедрился в земную жизнь.
На пути Кима встал сержант. Пришлось его убрать. Во время поисковой операции это дело прошло незаметным — аннигилятор не оставляет следов, разве что чуть обгоревшую траву, кору дерева или что там еще подвернется, да легкий, тут же рассеивающийся дымок. Вот и все, что осталось от сержанта Тукина! От Проклятого не осталось ничего!
Этот простак капитан по рации сообщил о повышении — дескать, теперь Ким становится сержантом, командиром отряда. Как будто тому был какой-то прок в этом назначении!
Нет! Совершенно другие мысли одолевали Кима Сотворенного. И мысли эти были мрачны. Во-первых, Гун все-таки наследил: это и убитый старик, рассыпавшийся на молекулы вместе со своей лачугой, это и оброненные им, Гуном, предметы, совсем не свойственные для этого мира, пусть их и мало, пусть они затеряны в дебрях леса, но они есть, это и перестрелка с бандой наркомафии на склоне горы, возле «тропы», это и два сбитых самолета, это и наверняка что-нибудь еще, не всплывшее пока! У Кима была масса дел впереди. Но было кое-что и во-вторых. И вот именно это не давало ему покоя. Ким не верил, что его оставят в живых, после того, как он выполнит программу полностью, заметет остатки следов. С ним расправятся не менее хладнокровно и жестоко, чем он проделал это с Гун Хенг-Оротом две тысячи семьсот тринадцатым. Великолепным и Навеки-Проклятым. Его уберут, нет ни малейших сомнений. Но где этот Очередной убийца — снаружи или внутри? Кто он и как его обнаружить? Ответов на эти вопросы Ким не знал. А может, ему все только казалось, может, никакой угрозы для его жизни и не было? Всякое могло быть, ведь в Системе на него смотрели как на пустое место, кому он там нужен был! Кому он нужен в этом мире?!
Постояв немного над местом распыления Проклятого, Ким натянул на круглую коротко остриженную голову форменный кепарь. И полез в пещеру, в последнее пристанище Гуна.
Киму не нужны были ни фонари, ни прожектора, ни свечи — Сотворенный и так все видел прекрасно, даже в самой кромешной тьме видел. Он сразу же понял, что Гун пользовался нейтрализатором — потому ни малейшего следа запаха в пещере не ощущалось. Только у самого входа, в ложбинке, Ким обнаружил несколько чешуек и почти подсохшую лужицу крови. Он тут же выжег всё аннигилятором. Пошел дальше. Кое-что приметил у выхода на «тропу» — там, у краев каменной щели болтались крохотные обрывки комбинезона. Видно, Гун лез в пещеру в спешке и суете, его угораздило зацепиться. Да и немудрено, ведь он был в то время в полуобморочном состоянии, весь израненный, с вытекшим глазом… Кима передернуло. И он умел чувствовать!
До сбора своего отряда он успел побывать и на самой «тропе» у развилки. Там подобрал пару шариков-стимуляторов, оторванный коготь Проклятого. Сжег на высоченной сосне несколько зацепившихся за кору черных пластин и чешуек. Прощупал буквально каждый миллиметр. Все было чисто. Ни у кого не
